По обледенелому полу коридора раздался грохот солдатских подков. Открылась дверь в большую комнату. Несколько голосов вскрикнуло: «Heil Hitler!».

В воздух взвились ракеты, они медленно спускались на парашютиках на снег — стало светло, началась стрельба. Стреляли прямо в комнате, в потолок. Дедушка выругался:

— Helvetin pakanat! [20]

Стало страшно, никто не решился пойти к ним попросить не стрелять в доме, но они скоро и сами успокоились, а через несколько дней и этих отправили на Ленинградский фронт.

После солдат к нам поселили офицера, он попросил поставить в его комнату пианино и сам настроил его. Теперь по вечерам он подолгу играл. Мы иногда подглядывали в щелку или в замочную скважину: пальцы его быстро бегали по клавишам. На одном пальце у него был большой перстень со сверкающим красным камнем. Но с ним у нас произошла тоже неприятная история. Арво утащил у него пистолет и плитку шоколада. С пистолетом он убежал к большому Юсси, и они отправились в нашу ригу и начали стрелять.

Арво еще раньше добыл где-то патроны, теперь наконец ему удалось «достать» пистолет, но пострелять им пришлось не очень долго, им стало скучно, и они придумали такую игру: один из них должен был быстро карабкаться по срубу вверх, а второй в это время должен был в него целиться, но не совсем в него, а чуть мимо. Первым стрелял Арво и сразу попал в руку Юсси. Арво прибежал домой, взял из чулана пузырек с бабушкиным лекарством и тряпочку и убежал в ригу, они перевязали руку, но кровь не останавливалась, и они оба с ревом прибежали домой. Офицер спохватился и начал искать пистолет, не найдя его у себя в комнате, он пришел к тете Айно. Он начал орать, что наши мальчики связались с партизанами и что если не найдется пистолет, он сожжет весь дом. Тетя сказала, что она ручается за наших детей и что украсть они ничего не могли. Офицер крикнул, что все здесь воры и ушел к себе. Тетя тут же пришла в комнату рядом с кухней, где сидели Арво, большой Юсси и дядя. Арво как раз рассказывал, как он вилами проткнул руку Юсси. Тетя тут же потребовала у них пистолет, иначе мы все погибнем, сказала она дяде Антти, а Арво сделал вид, будто он никакого пистолета и не видел. Дядя снял ремень, Арво быстро рассказал все, что было, побежал в ригу и принес пистолет. У Юсси было белое, как у покойника, лицо, он лежал на бабушкиной кровати с закрытыми глазами. Тетя и дядя подняли его, и тетя отправилась с ним к немецкому врачу. Врач спросил:

— Кто это тебя прострелил?

Тете пришлось рассказать всю историю, а потом врач велел принести пистолет, и тетя стала просить его помочь нам. Когда тетя отвела Юсси домой, врач уже был у нашего офицера. Тетя пыталась подслушать, о чем они говорят, но они говорили очень тихо и быстро, и она ничего не поняла, но офицер в тот же вечер переехал к нашим соседям.

Арво еще до войны таскал у старой бабушки конфеты и все, что только ему нравилось, а дядя Антти не хотел слышать ничего плохого о нем, а если и слушал — улыбался, будто ему говорили что-то забавное. Теперь и получилось, что он начал тащить у немцев.

Еще осенью Арво позвал меня покараулить у нашего сарая, в котором был немецкий склад. Днем он прорыл подкоп в сарай, но на ночь караулить склад был поставлен часовой с автоматом. Солдат ходил перед сараем, время от времени подпрыгивая и стуча одним каблуком ботинка о другой. Арво сказал:

— Видишь, он ходит только перед воротами сарая, а у меня подкоп с той стороны. Ты сиди здесь за баней и смотри, вдруг ему вздумается пойти на ту сторону, тогда иди прямо к нему, будто идешь так, куда-нибудь. Он тебе что-нибудь скажет, а ты спроси у него: «Kali?». Спроси громко, чтобы я услышал.

Но я испугалась и сказала, что не буду караулить:

— Идем лучше домой. Но он прошипел:

— Иди, если боишься, а я останусь.

Я ответила, что я вовсе не боюсь, но я не хочу ничего тащить у немцев, и вообще это воровство, и из-за этого немцы могут расстрелять нас и сжечь дом. Арво опять прошипел:

— Не ори так громко — услышат. Давай, иди отсюда!

Я быстро пробежала от бани до дома. Наши сидели на кухне возле горячей буржуйки. Я взяла маленькую скамейку и тоже подсела к ним. Дядя Антти спросил:

— Ну, Суара, где же Симо? — Они нас так дразнили. Я ответила:

— Не знаю.

Тут бабушка встала, сняла с буржуйки чугун с картошкой, слила воду, высыпала картошку в зеленый эмалированный таз, взяла толкушку и сказала мне:

— Подержи таз.

Я всегда держала таз, когда толкли картошку на пюре.

Мы уже сели ужинать, когда пришел Арво. Он сел рядом со мной и прошептал:

— Не хотела посторожить, я тебе ничего не дам.

Утром, как только мы проснулись, Арво повел меня в наш маленький детский домик, который Ройне и Арво построили еще до войны с нашим дачником Витькой в щели между нашим и Юунекслан дворами. Там у него стоял чемодан с теплым мужским бельем, колесо от велосипеда и какие-то другие велосипедные части. Он сказал мне, что соберет велосипед — надо только еще раз туда пролезть. Мне он все же дал несколько белых шелковых парашютиков. На таких парашютиках медленно спускались горящие разноцветными огнями ракеты. Ракеты у него тоже были в чемодане. Он перебирал их и тихо повторял:

— Был бы пистолет, пустили бы ракету.

Потом он эти вещи по одной начал приносить домой и каждый раз рассказывают, где он каждую из них нашел. Дядя опять слушал его с той же улыбкой и брал у него вещи.

Ройне делал дела еще страшнее: у него под верандой был склад самых разных снарядов, бомб, мин, гранат, даже ружье было у него там. Он их находил, разбирал и вывинчивал, порох он ссыпал в большие, как бидоны, медные гильзы от зенитных снарядов, а огненно-красные и ядовито-зеленые капсули клал отдельно. В алюминиевой коробке у него было какое-то вещество. Он мне сказал, что это соя, из которой делают соевые конфеты, оно действительно было бежевого цвета. Я попробовала, и, правда, оно оказалось сладковатым на вкус, но как-то странно заскрипело на зубах, и я выплюнула. Ройне засмеялся и сказал, что это динамит, если положить маленький кусочек на камень и ударить другим камнем, то камни разлетятся на кусочки.

Я попросила у него кусочек динамита, и мы с Арво решили расколоть камень, на котором стоял столб в нашей риге. Мы положили динамит на камень и из-за столба трахнули в него булыжником, но никакого взрыва не получилось, наверное, мы не попали в нужное место. Тогда мы взяли снова булыжник и опять из-за столба трахнули прямо по динамиту, сверкнул огонь и поднялся черный клубок вонючего дыма. Взвизгнули осколки, на большом камне образовалась ямка, а столб даже не поцарапало.

Ройне иногда пользовался запасами своего склада. Однажды, когда тетя Лиза отправилась растапливать баню и сунула спичку, в печи раздался грохот, вспыхнуло, дрова и камни полетели в разные стороны, тетя еле спаслась. Дядя Антти схватил веревку и изо всех сил стал стегать Ройне, он согнулся, спрятал лицо руками, но не побежал, не кричал и не плакал, как мы с Арво. У дяди покраснело лицо, вздулись вены на висках, а глаза у него выпучились, как у быка, который бежит за коровой. Он с силой бросил веревку в угол и ушел в другую комнату. Ройне вышел во двор. Все молчали. Он был отличником в школе, он с дядей делал самую тяжелую работу: пахали, косили сено, возили на тачке навоз в поле, пилили и кололи дрова, и только по вечерам в воскресенье он мог уходить гулять с мальчишками или сидеть под верандой со своим добром. Мне хотелось, чтобы взрослые узнали про склад, особенно после того, как мой одноклассник Атами Виролайнен взорвался. Говорили, что он кидал гранату, и она взорвалась у него в руке. Но я все же так и не решилась никому сказать о складе, ему опять могло влететь от дяди.