Солеварня отражала процесс добычи. По деревянным трубам соль в виде рассола поступала в чаны, разливалась по жаровням – огромным сковородам, или, правильнее – противням, потому как они были квадратными. Под противнями горел огонь, вода выпаривалась, а соль оставалась. Поскольку иногда куски соли были крупными, то она пропускалась еще и через мельницу. А дальше – в мешки и на продажу.

Процесс простой, как медная полушка. Мишаня увидел раз и все понял. Затрат на оборудование – минимум, нужны только рабочие руки и хороший управляющий.

После покупки солеварни – причем вместе с рабочими – Мишаня нашел-таки управляющего, переманив его с соседней солеварни выгодными посулами. Пригласил человека, показал солеварню, спросил, сколько мешков соли она может выдать в неделю. Человек был опытный, знающий, потому сразу сказал – полсотни мешков, и сверху – пять, не больше.

Жалованье управляющему Гавриле Мишаня положил, как у всех, но оговорил, что пятьдесят мешков – его, а все, что сверху добудут – личная доля управляющего. Личная заинтересованность – основа любого дела. Тогда управляющий спать не будет – и неисправность устранит, и свои пятьдесят мешков Мишаня получит. С них ведь еще налог платить надо да жалованье рабочим.

Михаил захватил с солеварни мешок в сани – не возвращаться же пустым. Больше грузить не стал – дорога впереди дальняя. С частью обоза в Великий Устюг вернулся, а там оказалось, что не все купцы еще товар купили. Пришлось останавливаться на постоялом дворе.

Мишаня об этом и не пожалел. В трапезной, на первом этаже постоялого двора собирались купцы – все люди солидные. После выпивок да сытного обеда велись неспешные разговоры о видах на урожай, о предполагаемых ценах на рожь и пшеницу, о стоимости мехов, тканей и многих других товаров. Пересказывались новости из других городов и княжеств – купцы-то прибыли за солью из самых разных мест, были даже из княжества Литовского.

Сидя за столами, они делились наболевшим – как уберечься от надоевших разбойников, в каких городах торговые пошлины ниже – своего рода купеческое собрание. Учитывая, что одни купцы уезжали, а другие приезжали, посиделки такие длились каждый день, с утра до вечера.

Мишаня для себя много нового узнал. А одна новость не понравилась: вотяки, почти соседи с восхода, начали вести себя как казанцы: обозы грабили, на деревни и села нападали. Сбивались в шайки, руководимые племенным вождем, да делали набеги. Города не трогали – сил не хватало.

У князей руки не доходили дать им укорот. А с другой стороны – охраняемых границ нет, только редкие порубежные заставы, да и то – со стороны наиболее вероятного удара – от Казанского ханства и Дикого поля.

Не было у князей столько воинских сил – охранять порубежье и держать в центре княжества дружину. О нападениях узнавали с опозданием – от гонцов да по дымам пожарищ. Пока соберутся да доскачут до места – малочисленная, а потому мобильная шайка уже скрыться успевает на своей земле вместе с полоном и трофеями.

Дня через два купцы закупили товар, а на следующий день выехали из Устюга. Обоз был велик, поскольку к хлыновцам присоединились с санями купцы из других мест.

Мишаня начал считать сани, насчитал до полусотни, сбился со счета, плюнул и уселся на мешок с солью. Савва гордо восседал на месте ездового. Их сани были в первом десятке, и на изгибах санного пути Мишаня, оглядываясь, мог видеть весь длинный санный поезд.

Через неделю они проехали Лодейно – половину пути. Тут от обоза отделилась небольшая часть – направо отвернули, ко Владимиру.

День был солнечный, на легком морозце ярко искрился снег. Лошадь бежала бодро – и то сказать, в санях мешок соли да двое ездоков. Это не как у некоторых – по десять мешков, а то и более грузили. У таких на пригорках лошадь сани вытянуть не могла, седоки соскакивали и подталкивали их. Впрочем, засидевшиеся на санях ездовые да купцы и рады были ноги поразмять – толкали сани с гиканьем и шутками.

За шумом и смехом Мишаня не сразу услышал приближающийся слева шум скачущей конницы. Голову случайно повернул – и замер от удивления. По полю, наперерез им, неслись всадники. Далековато пока были – с полверсты, не меньше, но солнце, бликовавшее на саблях в поднятых руках, выдавало не самые добрые намерения.

– Тревога! – Мишка вскочил на мешок с солью и показал рукой налево. – Сани в круг ставьте!

С задних саней ответили:

– Ты чего раскричался? То же наши, порубежники! Хоть и купец ты, а молод еще мне указывать!

Некоторые купцы слова Мишани услышали, засуетились. В выгодном положении оказались купцы, которые меха везли. Шкурки – они ведь объемные, но легкие.

Ездовые стали нахлестывать коней, стараясь уйти по санному следу в близкий уже лес – всего-то саженей триста и оставалось. Там дорога узкая меж деревьев вилась. Поставить сани поперек – пяток охранников сотню сдержат.