Как же это могло случиться?

Все считали Брэма погибшим. В первые несколько месяцев она верила, что информация, полученная ею в посольстве, была ошибочной, но годы молчания подтвердили ее. Она никогда не говорила с членами его семьи, которые могли сообщить ей обратное, или с человеком, который сражался с ним на войне.

Если бы она знала, что Брэм был жив, но позволял ей верить в его смерть, ей было бы еще больнее. Маргарита верила в то, что на самом деле было неправдой, и когда она наконец нашла для себя какую-то цель в жизни, он вернулся, чтобы отнять ее.

Зачем он здесь? Он не должен быть перед ней с непривычно длинными волосами, широкоплечий, с гордой осанкой. Он не должен стоять здесь, в церкви, обутый в грязные сапоги, испачканные серые брюки и шерстяную куртку, пережившую саму себя — явные реликвии времен Конфедерации.

Маргарита почувствовала горечь. Он продолжал носить эту одежду спустя месяцы после окончания войны — так, словно это было делом чести.

— Пойдем, Маргарет. Ты и так потратила достаточно времени на всякую чепуху. Пойдем со мной домой.

— У нас с тобой нет дома, — только и смогла проговорить она, задыхаясь от слабости.

— Неужели? — ее сопротивление, казалось, удивило его, и он сделал еще один шаг по направлению к ней, а его сапог оставил грязный след на шелковой дорожке.

В этот момент она ненавидела Брэма. Ненавидела его за то, что он испортил этот день, унизив ее таким образом. Но более всего она ненавидела его за то, что он однажды заставил ее полюбить — и она любила его всем сердцем, всей душой. Он не мог найти для своего появления более веской причины. Война. Война, которую Маргарита не понимала, в которую она не верила. Он никогда бы не осознал, насколько ее ужасала сама идея войны. Настолько, что, оставив саму мысль о том, будто когда-нибудь они окажутся снова вместе, она почувствовала внутри лишь боль и пустоту, глядя на его имя, напечатанное в списке погибших.

— Маргарита, — Элджи взял ее за запястье. — Сделай же что-нибудь.

Она высвободила руку.

— Тише, Элджи, — холодно ответила она. — Предоставь это мне.

— Тут нечего предоставлять, — губы Брэма иронически выгнулись. — Жена должна принадлежать своему мужу.

— Я не твоя жена.

— Мы обвенчаны.

— Это была ошибка.

— Ошибка или нет, но смысл в том, что мы принадлежим друг другу по закону.

— Этот брак может быть аннулирован — что я и собиралась сделать раньше. Думаю, что есть специальный пункт, который предусматривает развод в случае, если муж бросил жену.

— Я тебя не бросал.

— Здесь не время и не место обсуждать это. Я приму во внимание твои доводы, как только в этом будет необходимость.

— Почему же ты раньше этого не делала?

Развод — это не то, что она хотела обсуждать в церкви, наполненной людьми, но он не позволял ей избежать этого разговора.

— Не стоит торопиться в таких делах, во-первых. Даже когда нас разделял океан, я знала, что ты не станешь беспокоить меня. Но когда я со временем стала трезво оценивать ситуацию, то поняла, что, поскольку твое имя значилось в списке погибших, никаких вариантов здесь быть не может. — Она свирепо взглянула на сапог, застывший на шелковой дорожке. Я обещаю тебе, что попытаюсь войти в твое положение. Ты можешь быть уверен, что на этот раз я доведу это дело до конца.

— Нет, Маргарет. Не доведешь. И никакого аннулирования не будет, — последняя фраза была произнесена тоном, не допускающим возражений. — Я не допущу этого, покуда сердце бьется в моей груди.

С этими словами он достал нож из голенища своего сапога. Собравшихся охватила паника.

Регина, которая начала было подавать какие-то признаки жизни, снова потеряла сознание.

— Ты моя жена, — заявил он. — Нужно трезво оценивать ситуацию.

— Ситуацию! Я не скамеечка для ног, которую переставляют с места на место, используя то для одних целей, то для других. Я женщина из кости и мяса, и у меня есть своя голова на плечах!

— Хватит! — Челюсть его задрожала, а суставы пальцев, сжимавших нож, побелели, заставив ее осознать, что не только у нее сдали нервы. Брэм обыкновенно хорошо контролировал себя, но на этот раз он был в бешенстве.

Он сделал еще несколько шагов, лезвие ножа окрасилось бликами, отбрасываемыми витражами на окнах. Лицо Элджи побагровело, руки сжались в кулаки, но Маргарита стояла, как вкопанная.

— Уходи, Брэм. Тебя не приглашали на церемонию.

— Церемония, как ты это называешь, закончилась.

Он выхватил нож и мгновенно отсек добрую часть ее свадебного шлейфа. Маргарита вскрикнула, инстинктивно заслоняясь от него рукой, но он не обратил на ее жест никакого внимания. Брэм с силой дернул за фату, освободив ее из прически, и бросил ее на пол. Взяв ее за руку, другой рукой он крепко обхватил ее за талию.

— Ты моя. Я не делюсь ни с кем тем, что принадлежит мне.

Она открыла рот, чтобы сделать едкое замечание, но у нее перехватило дыхание, когда он поднял ее и перекинул через плечо.