— Вот теперь ты выглядишь еще прекраснее, — сказал он, продолжая разговор на том самом месте, на котором его прервал несколько часов назад. — Как ты смотришь на то, чтобы подняться и позавтракать?

От мыслей о еде меня снова замутило, я замотала головой, а он посмотрел на меня и вышел из комнаты. Вернулся он через пару минут с тарелкой рисовой молочной каши.

— Где ты ее взял? — удивилась я.

— Сварил, пока ты спала. Молоко у тебя было в ларе-сохранителе, рис на полке. Тебе придется это съесть, хочешь ты этого или нет.

Я снова замотала головой.

— Знаешь, я, пожалуй, сейчас все-таки посильнее тебя буду, — сказал он, широко улыбнувшись. — Так что, если ты будешь отказываться, я тебя свяжу и накормлю насильно. Ну-ка, ложку за маму…

Он зачерпнул ложку каши и поднес к моему рту.

— А если меня стошнит? — попробовала я возразить.

— От моей каши? Хорошего же ты мнения о моих кулинарных способностях! — сказал он. — Ну-ка ешь, говорю!

Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Рис разварился чуть больше, чем я люблю, каша успела немного остыть, но, в целом, оказалась очень вкусной. И меня не стошнило. Я отобрала у Льюра тарелку и принялась завтракать самостоятельно. Льюр удовлетворенно кивнул и снова уселся у меня в ногах.

— Как ты смотришь на то, чтобы переехать отсюда? — спросил он.

— Куда? — спросила я.

— Куда-нибудь за пределы Старого города, — ответил он. — Кто знает, когда будет следующее замещение? Лучии надо бы место поспокойнее. Да и как жить в разгромленной квартире?

— Ох, квартирная хозяйка в восторг придет, — сказала я. — А что здесь вчера было-то?

— Я здесь вчера был, — дернул плечом Льюр. — И какие-то странные туманные сгустки. Очень агрессивные. А еще в мире, куда мы попали, магический фон оказался раз в шесть ниже нашего. Я почти ничего не мог из него извлечь, так что в моем распоряжении было только то, что я принес с собой. Да еще и твои заклинания на инкубаторе надо было как-то подпитывать…

Несмотря на то, что мысли у меня в голове все еще путались, грубый расчет я сделала почти моментально и мне чуть снова не стало плохо. Только на инкубатор он жуткое количество силы вбухал, меня и на час не хватило бы, прими я даже все стимуляторы разом. А ведь он еще и отбивался от туманников!

— Ты не ответила насчет переезда, — заметил Льюр.

— А если я откажусь уезжать? — спросила я.

— Свяжу и увезу без твоего согласия, — ответил Льюр.

— Ты знаешь, сколько дадут за похищение стража? — спросила я.

— Живую дочь? — улыбнулся он.

Не нравился мне этот разговор, совсем не нравился. Льюр сейчас каким-то другим был. Вроде и тон тот же насмешливо-шутливый, а глаза серьезные, внимательные, цепкие. Не нравился мне его взгляд. Слишком много стали было в нем.

— У нас особняк в городе простаивает, там никто, кроме слуг, не живет. А дом неплохой, просторный, от замещений далеко, разве что запущен немного. Можно поселиться там. У Лучии будет своя комната, тебе оборудуем лабораторию, — продолжил он. — Как ты считаешь?

Он уже все решил, он уже знал, что и как надо делать, а я теперь стала только дополнением к моей химере. Без алхимика ее не вырастить, и потому я сейчас была ему нужна. Спрашивая мое мнение насчет своей идеи, он вовсе не интересовался им. Он не сомневался, что я соглашусь; знал, что мне, по сути, некуда деваться. Так что его вопрос был данью вежливости, не более того. Обида ударила мне в нос.

— Скажи, — я старалась, чтобы мой голос звучал как можно ровнее, что не так-то просто было, учитывая мое общее поганое состояние, — а ты не думал, что если я откажусь, то можно будет забрать ее одну, а алхимика, который проследит за выращиванием, нанять?

Он прищурился и посмотрел на меня так, как смотрят через прицельную планку арбалета. Ну что же. Надо признать, что все правильно. Льюр был очень неплохим другом, с ним было интересно. Замечательным другом, если честно, даже лучше Миори. С тем всегда можно было обсудить алхимические новинки, посоветоваться, пожаловаться ему на Штейна; но разговаривать на отвлеченные темы с ним было трудно, хотя, надо заметить, в то время отвлеченные темы меня мало интересовали. С Льюром можно было говорить о чем угодно, а слушал он всегда так, будто старался дословно запомнить разговор. Он был надежен и отзывчив — взять даже то, как он согласился позаботиться о химере, не зная из чего, или вернее сказать, из кого, она сделана. Его неторопливые ухаживания мне очень даже нравились, в этом было для меня много нового, хотя, если честно, я, может быть, и предпочла бы, чтобы он вел себя поактивнее. Зря про эльфов говорят, что у них только одно на уме; во всяком случае, Льюр был не таков. Он был нежен и романтичен, я не слишком привыкла к такому. И вот теперь все это кончалось, все становилось на свои места. Химера, которую он готов уже сейчас признать своей дочерью, становилась между нами. Ради нее он готов был на многое пойти, от многого отказаться, а наши с ним отношения становились не слишком важными в этом свете.

— Видишь, я тебе и не нужна, — сказала я.

Он моргнул.

— О, да я вижу. Ты бредишь! Нет, со стимуляторами тебе надо завязывать! — Он встал с кровати, забрал у меня пустую тарелку и, отправив ее на тумбочку, снова сел, но теперь уже не в ногах, а рядом. — Ну что за чушь ты несешь, Синевласка? Как это не нужна? Даже если отбросить прочь все мои чувства к тебе, чего я делать категорически не хочу, то, как минимум, ты ее мать. Мать моего ребенка.

Он мягко взял меня за плечи и заглянул мне в глаза. Вот теперь его взгляд был совершенно другим, ушла куда-то сталь, а вместо нее в голубых его глазах было тепло.