Насколько страшной может оказаться правда, которой она так упорно добивается, и не безопаснее и комфортнее ли оставаться в блаженном неведении?

Казалось, она закрыла глаза всего на мгновение, но когда открыла их снова, то снова увидела перед собой колодец и тихий дворик с...

Кью закрыла глаза, желая перестать видеть, но видение продолжалось, а ее глаза продолжали быть широко открытыми. Это как пожар, как несущийся на тебя с запредельной скоростью грузовик, когда ты знаешь, что еще мгновение, и он раздавит тебя, но не можешь ни отойти в сторону, ни перестать смотреть. Когда действие, которое в реальной жизни происходит за несколько секунд, растягивается на долгие минуты.

Это не просто сон, а очередное воспоминание, всплывающее из глубин ее искалеченной памяти. Громкий скрип, с которым открывается дверь, струящийся красный поток, и рука. Нет, на этот раз это не просто рука, а все тело. Какой-то человек ползет к ней, хватаясь пальцами за землю, царапая гравий и булыжники дорожки, ведущей ко входу. Рукава его рубашки разорваны, а кожа под обрывками ткани обуглена. Кью растеряно озирается по сторонам, ожидая увидеть пожар, но дома вокруг погружены в мрачное спокойствие.

– Нет, - шепчет мужчина.
– Нет, пожалуйста, перестань. Я умоляю тебя, не надо больше.

Не надо что?

Кью поднимает руки и видит ярко-красную светящуюся полосу на своих ладонях, затем полоса вспыхивает и ползет вверх, обвивая ее предплечья, плечи, шею...Там, где она продвигается, кожа вспыхивает жаром. А затем что-то взрывается с огромной силой, яркая вспышка света скрывает мужчину, но от его крика в жилах стынет кровь.

Кью закрывает глаза, а когда открывает их, на какое-то мгновение перед тем, как проснуться, видит пустой двор и покачивающуюся на ветру со скрипом дверь. Прямо у ее ног лежит небольшой косок обугленной ткани, но больше вокруг нет никаких следов ни огня, ни взрыва.

Будто ничего и не случилось.

1.8

Ойкофобия -- боязнь дома, возвращения домой.

Сем никогда не думал, что ему будет трудно ответить на подобный вопрос. Должно быть, дело было даже не в самом вопросе, столько в том, кто его задал. И главная загвоздка, служившая причиной его длительного молчания, заключалась в том, что ему совсем не хотелось слышать последующие за ответом слова.

И так семья. Конечно, у Сема-ребенка она была: отец, мать, любимая кошка и Элоди, которая являлась для него одновременно и названной младшей сестрой и лучшим другом.

Это было давно. И нельзя сказать, что сейчас отсутствие близких сильно его огорчает.

– Они живут на севере. Отец всегда мечтал жить у озера и каждый день ловить рыбу, а мама готова ради него переехать куда угодно. Года четыре назад они продали здесь дом и переехали.

– Ты общаешься с ними?

Ну вот и тот самый вопрос. Трудно объяснить человеку, трагически потерявшему семью, почему ты не общаешься со своей, имея такую возможность. В любом случае рано или поздно дети взрослеют и покидают родительский дом, чтобы начать самостоятельную жизнь. Им было лучше там, где они сейчас, и безопаснее. Для Сема было проще посылать поздравительные открытки несколько раз в год, чем объяснять, почему он не поступил в колледж или связался не с той "бандой". Для него было достаточно знать, что с родителями все хорошо, и они ни в чем не нуждаются. Это казалось правильным. К тому же позволит избежать нескольких неприятных моментов в будущем.

– Я звоню им время от времени, - сказал он, наконец.

– Они не знают, кто ты?

Сем громко хмыкнул:

– Прости, но я ни разу не видел брошюру "Как сообщить родителям, что ты демон".

– Возможно, лучше просто им не становиться?

– Не становиться? Это уже со мной, - он указал пальцем на знак в центре свой груди, прекрасно зная, что Белл видит его так же отчетливо, как и он сам.
– Знак моего предательства.

Белл покачал головой:

– Знак того, что ты сдался и опустил руки. Единственное, чего тебе действительно не хватает, - настойчивости и умения отстаивать то, что этого заслуживает. И в неудаче некого винить кроме себя самого.

Сем изобразил на лице гримасу.

– Я знаю, что тебе пришлось нелегко, приятель, но это не значит, что ты единственный, кто кого-то терял, и можешь раздавать советы направо и налево.

В глазах Белла вспыхнула искра раздражения, и было похоже, что он действительно очень зол и готов накостылять товарищу-демону по первое число.

– Я пытаюсь помочь тебе, идиот, не хочу, чтобы ты повторил мои ошибки и в конце концов остался ни с чем. Подумай о том, что ты имеешь, а что мог бы иметь.

Будучи слишком разозленным, Белл решил оставить Сема одного, чтобы не наговорить ему еще чего-нибудь, о чем впоследствии пожалеет. Этот дурак собственными руками выкопал себе яму и смастерил гроб, осталось лишь лечь в него. Ну, в самом деле, нельзя же одновременно быть исчадием ада и святым мучеником. Дорога обиды и мести не приводит ни к чему хорошему, в этом Белл успел убедиться на собственном опыте. С того момента, как он увидел Фиби, в нем что-то изменилось, и с каждым днем желание отомстить становилось все меньше и меньше. Все, что ему хотелось, так это понять смысл ее поступка. После всего того, что он узнал о демонах, Белл готов был рассмотреть различные возможности развития истории Фиби. Ведь демоны и тогда уже могли держать ее под колпаком, а ребенком всегда проще управлять. В конечном итоге он даже мог поверить в ее одержимость, полное подчинение, да во что угодно, если бы это позволило ему простить ее, так как теперь у него ничего не осталось, кроме сестры. Но из головы не шли слова, которые она сказала тогда, в подвале: о том, что действительно это сделала, что ни о чем не жалеет.