Фиби почувствовала, как огромная тяжесть свалилась с ее плеч.

/////

После того, как пелена спала с глаз, силы снова стали родными и знакомыми, как в тот далекий вечер при свете пожара. Даже телепортация. Все стало так же легко, как дыхание или сокращение сердца. Ничего не стоило перенестись на другой конец страны в поиске давних призраков.

Четыре камня на яркой траве.

Четыре ничего не значащих для истории имени.

Четыре забытых истории.

У нее в руках было четыре однотонных букета, по одному для каждой могилы. Первый, ярко-красный, положила на могилу своего оцта, присев рядом с ней на землю. Прикоснувшись ладонью к теплой поверхности камня, она закрыла глаза, пытаясь найти в изрезанной памяти его лицо, но так и не смогла этого сделать. Второй, бледно-розовый, для матери. Но опять же, все, что ей удалось вспомнить, - аромат корицы и ландыша. Аромат легкой грусти и печали. Тепло-желтый - для брата, под цвет его волос, такой же радостный и яркий.

Последний букет цвета скорби, собранный из темно-синих цветов с багровыми ободками для Фиби Коллинз.

Подойдя к последней могиле, девушка, используя заново обретенное умение, заглянула в глубину, скрытую от человеческих глаз, за розовую обивку детского гроба. На ярко-розовом покрывале (розовый с самого детства был одним из самых нелюбимых ею цветов) лежал скелет маленькой девочки, сжимающей в руках мягкую игрушку.

Жница тяжело осела на землю, схватившись пальцами за надгробный камень, чтобы не упасть, но поверхность его почему-то обожгла ее. Фиби вскрикнула, взглянув на свои ладони и выступившие на них крупные болезненные волдыри.

Фиби Коллинз мертва. Ее боль

умерла

вместе с ее телом.

– Кто же тогда я?
– прошептала она.

Собственный голос показался ей едва различимым шорохом листьев над головой.

Ты - жница. Имя твое Смерть.

Когда она шла обратно через кладбище, начался дождь. Он должен был быть ледяным, если учесть погоду, но Фиби не чувствовала холода, как не чувствовала грусти, скорби или боли. Ничего не чувствовала.

Сильные тугие струи воды были ей за шиворот, комья грязи прилипали к ногам, замедляя шаг, но она продолжала идти с закрытыми глазами, не боясь оступиться или наткнуться на что-нибудь. Ей хотелось просто идти, до изнеможения, до боли, до облегчения. Просто идти.

Хотелось идти именно сейчас, когда у нее, наконец-то, появился путь, появилась цель. Лишь один крошечный долг отделял ее от этой цели, к осознанию которой она шла все эти долгие годы. Неприятно зависеть от кого-то, еще хуже зависеть от демонов, но она больше не та, кем была раньше, и демоны более не имеют над ней власти. Единственная причина, по которой она готова провернуть эту маленькую сделку, так это личная выгода. Ее собственная ниточка, ведущая к правительственному кругу Ада, за которую в случае чего можно дернуть.

И если ради этого какая-то девочка должна умереть, значит, так и будет.

/////

Фиби забросила его на самый край пропасти, и после окончательной материализации Кай еще несколько минут скатывался вниз по мягкой от вчерашнего дождя земле, закрыв локтями лицо и верх грудной клетки. Мстительная сучка эта Фиби.

Поднявшись на ноги в самом низу оврага, демон почувствовал под ногами дрожь, но виной тому, скорее всего, был недавний удар о железную дверцу, чем внезапное землетрясение. Потоптавшись несколько минут на одном месте, он, смирившись, сел под каким-то деревом, прямо на влажную почву, и позволил себе немного расслабиться, чувствуя, как медленно восстанавливается энергия. Удивительно, но еще несколько минут назад спокойная жница была настоящей черной дырой, впитывая в себя всю возможную энергию. Ей почти удалось осушить Кая, хотя он питался всего несколько дней назад. Уязвленное самолюбие до сих пор не давало ему покоя, требуя, чтобы он немедленно нашел Фиби и уничтожил ее. Но остатки мозгов говорили, что этого делать нельзя ни в коем случае, иначе, следующим, кого превратят в горстку пепла, будет сам Кай.

Нет, демон слишком дорожил своим существованием, чтобы там глупо его закончить.

Вместо того чтобы отправиться за жницей, он закрыл глаза и стал медленно и глубоко дышать, стараясь подавить злость. Как только она улеглась, ему в голову пришла не менее безумная мысль: то, какой сильной и прекрасной выглядела Фиби в тот краткий миг, пока не решила вытереть им пол.

Кай рассмеялся над собственной глупостью. Затем встал, чуть покачнувшись, и телепортировал. Точнее, попытался, так как у него ничего не вышло.

– У кого-то сели батарейки. В следующий раз возьму "Дюрасел" - проворчал он, глядя снизу вверх на крутой склон, по которому ему предстояло подниматься.

Что ж, подъем был не из легких. Мягкая земля то и дело проседала под его весом, а ступни соскальзывали вниз. Кай хватался руками за ветки, большая часть из которых были покрыты тонкими колючками и резали руки, но это был единственный способ продвижения вверх, а не вниз.

Добравшись, наконец, до самого верха, он по звуку побрел в сторону дороги, мокрый, потный, с ног до головы покрытый грязью и листьями. Фиби еще ответит ему за все унижения. Сомневаясь в душевной доброте человеческой, он пошел по дороге вверх в строну ближайшего поселка, ориентируясь по немногочисленным дорожным указателям. За те минут сорок, что он шел пешком, мимо проехало максимум штук пять машин, и ни одна из них не остановилась, чтобы подвести парня.

Злой, мокрый и измотанный, добрел он до дешевого мотеля и снял номер, расплатившись найденным по дороге чеком, который выдал за крупную купюру, хорошо хоть для мелких махинаций у него все еще хватало сил. Проклиная Фиби, он быстро принял душ, смыв с себя лечебную экологически чистую грязь, и силой мысли телепортировал себе новую одежду, ощутив после этого сильную вспышку мигрени.

Сучка обчистила его, как младенца.

Да еще и отбросила на другой конец улицы, как какого-то человечишку, после того, как лишила способности говорить. Давно никто не позволял себе там обращаться с Каем.