Бур каждый день навещал в больнице Музыканта, который шел на поправку — врач той клиники действительно знал свое дело.

Иногда Роман заезжал навестить Гладышева.

Банкир в последние дни чувствовал себя все лучше и лучше. Он уже свободно мог передвигаться и есть нормальную пищу, а не то, что ему терли через терочку. Импортное лекарство, прописанное ему заведующим отделением реанимации, давало свои результаты.

Игорь отчаянно рвался домой — дел накопилось невпроворот. Однако врач пока отказывался его выписывать, зато во многом делал значительные послабления.

Теперь два раза в день в палате у Гладышева проходили деловые совещания с сотрудниками банка. Часто приходила жена с детьми, и они подолгу прогуливались по коридорам клиники — на улицу их не выпускали.

В одну из встреч между подручным Монаха и банкиром состоялся обстоятельный разговор. Узнав от Бура о случившемся с Музыкантом, банкир спросил, не может ли он чем-нибудь помочь. В ответ Бур рассказал Гладышеву о головомойке от пахана за взятый «СААБ».

Выслушав, Игорь отозвался:

— Да, узнаю Валеру. Он всегда был скор на расправу. При встрече я ему обязательно скажу — нельзя воспринимать подарки друзей как долговую кабалу. Я никогда его ни о чем не просил, однако он сам знал, когда требовалась его помощь. Могу же и я хоть раз в жизни проявить инициативу.

— Ага, ты еще скажи ему, что я тебе тут натрепал, — в сердцах произнес Бур, — он мне тогда точно яйца оторвет.

— Кстати, — вспомнил Гладышев, — я вам еще две машины подобрал.

— Пахан все равно откажется, — категорично возразил Роман, — он до сих пор не знает, как быть с этим «СААБом». Если бы «мерс» не рвануло, думаю, он эту тачку вернул бы.

— Эту машину я подарил, и точка, — веско произнес банкир, — а по поводу остальных двух договоримся так: вы берете их у меня в долгосрочную аренду.

— Так, возможно, Валера и согласится, — предположил Бур.

— Ну вот и хорошо, — подвел итог разговора Гладышев.

Друг детства Фомина сдержал слово: спустя два дня после беседы в клинике в распоряжение Монаха поступили еще два автомобиля: черный «опель-омега» и белый «форд-скорпио».

Фомин согласился воспользоваться любезностью Гладышева, оговорив с банкиром конкретную сумму за прокат — разумеется, ничтожно малую, так сказать, символическую.

Часто «фордом» пользовались сестры. Двое телохранителей — один из них выполнял обязанности водителя — постоянно сопровождали близнят.

В тех редких случаях, когда девушки покидали Монаха, ему становилось особенно грустно. Как только белоснежный кузов исчезал за воротами, ему начинало казаться, что они больше не вернутся. Однако, едва раздавался приближающийся шум мотора «скорпио», опасения покидали Фомина, и он вновь становился веселым и спокойным.

Однажды Монаха навестил Дюк.

Разговор велся о ничего не значивших пустяках и ни разу не сворачивал в серьезное русло. В эти минуты Фомин прокручивал в голове старые вопросы, не дававшие ему покоя.

Пристально глядя на Зеленцова, авторитет пытался представить себе, как Дюк отдает распоряжение покончить с ним. Картина выходила на редкость призрачной и размытой.

Доверяя своей интуиции, Монах про себя решил, что его собеседник скорее всего не причастен к тем покушениям, хотя, узнав теперешние сучьи порядки, и не исключал до конца такой возможности.

Только однажды Фомин напрягся, когда сидящий напротив Дюк, выслушав рассказ о взорванном «мерседесе», предложил:

— Может, давай отдам тебе несколько пацанов для охраны?

Пахан внимательно, с подозрительностью уставился на приятеля. Однако удержавшись от колкостей, лишь произнес:

— Я не люблю доверять незнакомым людям. История Знает много случаев, когда телохранители убивали своих хозяев.

В прозвучавшей фразе скрывался намек на недоверие к Дюку. Тем не менее Зеленцов ничего не заметил или искусно скрыл это.

Дальше нехитрая беседа потекла в другом направлении. Пару раз Фомин попытался осторожно поинтересоваться личностью Заики, но ничего конкретного выяснить не смог. Ступнин так и остался для Монаха темной лошадкой.

Проводив гостя, авторитет устроился на жест-кой скамейке около дома, мучаясь все теми же вопросами. К нему подошла Даша (Монах уже научился их различать) и, пристроившись рядышком, поинтересовалась не без кокетства:

— Скажи, мы тебе не в тягость?

В ответ авторитет нежно прижал ее голову к своей груди, ничего не сказав.