— Так ты не хочешь нам рассказать? — произнес Эпштейн.

Оливер кивнул и начал говорить, но глаза его оставались закрытыми.

— Мы с Юдит выехали на середину озера…

— С кем? — перебил его Эпштейн. Но Остермайер предостерегающе поднял руку.

— Мы выехали с Юдит на середину озера, я заглушил мотор, и мы прыгнули в воду. А лодку, я это сразу заметил, стало понемногу относить волной. Тогда я поплыл за лодкой и крикнул Юдит, чтобы и она плыла следом, но она ответила: я попробую добраться до берега, озеро не такое уж широкое, мы как раз на середине, а ты следуй за мной в лодке. Но у меня стал барахлить мотор, он никак не заводился, оказывается, я закрыл воздушную заслонку, а заметил это слишком поздно, и мотор захлебнулся бензином. Тут Юдит вдруг начала кричать: где же ты, у меня уже нет сил. А может быть, она вовсе не кричала. Не знаю… Только я все время думаю: не могла же она пойти на дно, даже не крикнув…

Оливер умолк. Он открыл глаза и взглянул в лицо Эпштейну. Никто не задал ему ни одного вопроса. И он снова заговорил:

— Юдит была чудесная девушка. Юдит была на два года старше меня, но на вид казалась моей ровесницей.

— Кто такая Юдит? — спросил Эпштейн.

Оливер ответил не сразу. Через минуту он произнес:

— Это я скажу только тебе.

— Я сделаю для вас исключение, — сказал полицейский и вместе с Остермайером вышел из зала.

— Разве это была не Рут? — спросил Эпштейн.

Оливер покачал головой.

— Я не знаю, кто она такая. Может, она голландка. Юдит мне обещала, что потом все расскажет. Я знаю только, что она была иностранка. И я думаю, что она сбежала из некоего заведения…

— Где ты с ней познакомился?

— Юдит пряталась возле нашего домика на озере. Она мне сказала, что с наступлением темноты хотела попытаться проникнуть внутрь.

— Но что же произошло с Рут? — спросил Эпштейн.

— Эп, — сказал Оливер, — Юдит любила меня по-настоящему. Как женщина любит мужчину. Мы с ней…

— Оливер, ты не обязан отвечать на мой вопрос, но я хочу тебя спросить: ты уже со многими девушками…

Оливер неожиданно улыбнулся.

— Нет, Эп, до того, как я познакомился с Юдит…

— Я верю тебе.

— Послушай, Эп…

— Да, Оливер?

— Юдит… Я только хочу сказать… Я видел карточку Сильвии, когда ей было двадцать лет… Юдит была похожа на Сильвию… А я похож на тебя, правда?

Эпштейн встал, подошел к Оливеру и прижал его голову к своей груди. Он не мог сдержать слез. Оливер тоже беззвучно плакал.

Открылась дверь, и полицейский сказал:

— Извините, пожалуйста, но больше нельзя.

Вместе с полицейским вошел и Остермайер. Они в растерянности стояли возле Оливера. Молчание нарушил Эпштейн:

— Я хотел бы поговорить с доктором Лутцем.

— Пожалуйста, не надо, — встрепенулся Оливер.

— Но Оливер!

— Ты его не знаешь, — ответил Оливер.

— Извини, Оливер, но я вынужден еще раз задать тебе вопрос: что случилось с Рут?

— С Рут? Я с ней много раз ходил купаться.

— А туфли? — спросил Эпштейн.

— Я не знаю, в какой день она забыла туфли. Может быть, в воскресенье. В воскресенье под вечер — мы с ней тоже купались. Рут и я.

— А в среду — нет?

— Мы собирались купаться и в среду. Но Рут взяла и убежала.

— Почему?

— Этого я не скажу.

— Тогда я тебе скажу: ты заявил Рут, что дашь ей покататься на водных лыжах только при одном условии. Верно я говорю?

— При каком условии? — спросил Оливер.

— Этого тебе объяснять не надо, — ответил Эпштейн.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что ты очень похож на меня.

— Верно. А Рут сказала: с тобой — нет. Тогда я сказал: катись к черту, но только босиком…

— Оливер, — произнес Эпштейн после короткого молчания, — Сильвия и я — мы очень тебя любим, и если ты тоже нас любишь, то попроси доктора Лутца, чтобы он допросил тебя еще раз. Доктор Остермайер будет присутствовать, и на этот раз ты скажешь правду.

— Хорошо, — согласился Оливер.

— Твой приход, — в четвертый раз сказала Барбара, — твой приход такая неожиданность…

— Извини, — в пятый раз сказал Эпштейн, — по это действительно так, как я тебе объяснил: я не знаю, не знал, куда мне деваться сегодня вечером.

— Можешь не извиняться, Эп, я же тебе всегда говорила, приходи, когда только вздумается.

— Как поживают твои детишки?

— Ты разве не слышал, что я опять выхожу замуж?

— Но мы уже два года с тобой не виделись и не говорили по телефону.