Многие военные, заканчивавшие войну в Германии, увидели, как жили там люди до войны. По сравнению с жизнью в СССР их достаток, порядок были поразительны. Эти наблюдения рождали мысли, что жить можно гораздо лучше...

Успех в войне был достигнут очень большой ценой, прежде всего, ценой колоссальных людских потерь. По последним исследованиям они составляют 26 млн человек, в том числе 8 млн потеряла армия и 18 млн – мирное население[ 9,10].

Западная часть СССР, которая была оккупирован немецкими войсками, лежала в руинах. Для их восстановления потребовались годы, а люди жили в землянках и испытывали огромные трудности. Несколько лет после войны в стране продукты и одежду продавали по карточкам.

Страшная несправедливость была проявлена советским правительством в отношении солдат и офицеров, попавших в плен, а также тех, кого депортировали из СССР на работу в Германию. Под подозрение брались все военнослужащие и гражданские лица, оказавшиеся хотя бы на короткий срок на оккупированной территории. Этого было достаточно, чтобы обвинить в измене, предательстве даже тех, кто с боями прорывался на соединение с Красной Армией. Сталин считал, что у нас нет вернувшихся из плена солдат и командиров, а есть только изменники Родины. На всех фронтах создали лагеря еще более жестокие, чем лагеря ГУЛАГа до войны. Во многих проверочно-фильтрационных лагерях "проверка" длилась годами, за это время люди, побывавшие на оккупированной территории, лишались свободы, превращались в заключенных без всякого судебного решения. Освобождение из такого лагеря, как правило, ничего не меняло в судьбе человека. Он попадал в "рабство" не на чужбине, а на родине: обязан был идти на указанное предприятие с тяжелыми условиями труда и расположенное в местах с суровым климатом.

Сталинская власть не могла существовать без пугала "враг народа", и в послевоенный период такими врагами становились бывшие военнопленные‚ те, кто побывал в окружении и репатрианты. А сам Сталин после Победы в войне стал земным Богом.

Праздник на Красной площади в Москве в мае 1945 года

Дом, в котором жили московские школьники эвакуированные из Москвы в Молотовскую обл., село Екатериненское в 1942-1943 гг

Старинные часы с боем и календарем Рябовых и Левицких, Москва, 1944 г.

Ученик ремесленного училища 204 в городе Москве Андрей Левицкий, 1943 г.

Учащиеся техникума Трудовых резервов (слева направо): Крутов Юрий, Бумажный Семен, Левицкий Андрей, Москва, 1946 год.

Часть III. СТУДЕНЧЕСКАЯ ЮНОСТЬ (1946–1951)

Глава 10. МЭМИИТ

Во время учебы в техникуме я с каждым месяцем все больше и больше понимал, что работать мастером или педагогом в ремесленном училище плохо. Прежде всего, это обусловлено тем, что учащиеся ремесленных училищ относятся не к лучшей части молодежи. Большинство обычных школьников более развиты, круг их интересов гораздо шире. Поэтому после седьмого класса продвинутые ребята идут в 8–9–10 классы школы, а более ограниченные дети, стремящиеся скорее зарабатывать, поступают в ремесленные училища.

После окончания второго года обучения в Техникуме трудовых резервов у меня созрел план: не кончать техникум, а поступить в институт. Для этого в сентябре 1945 года, никому ничего не говоря, я поступил в 10-й класс школы рабочей молодежи. Утром и днем я учился в техникуме, а по вечерам ходил в школу рабочей молодежи. Мне было трудновато, но желание получить высшее образование помогало преодолевать эти трудности.

К тому же решению пришли еще Маша Тарасова и Сеня Бумажный. Свои решения мы держали в секрете от всех, но как-то мы разговорились, поведали друг другу наши тайны и даже стали помогать друг другу сдавать экзамены и зачеты в школе рабочей молодежи, но никому другому мы об этом не говорили и этим сохранили свою спокойную жизнь в техникуме.

Весной 1946 года мы успешно сдали экзамены в школах и получили аттестаты зрелости. За прошедший год каждый из нас решил, в какой вуз поступать: Маша Тарасова – на химический факультет Московского государственного университета (МГУ), Сеня выбрал Московское высшее техническое училище имени Баумана (МВТУ.) Я же остановился на Московском электромеханическом институте инженеров транспорта имени Дзержинского (МЭМИИТ). В то время Московский институт инженеров транспорта (МИИТ) был разделен на два вуза. В МИИТе были факультеты: эксплуатации железных дорог, пути и путевого хозяйства, экономики, сигнализации, централизации и блокировки железнодорожного транспорта, промышленного железнодорожного транспорта и еще какие-то. В МЭМИИТе –электрической тяги, паровозного хозяйства, вагонного хозяйства, энергетический и другие. Со временем, наверное, в середине 1950-х годов эти два института вновь объединились в один – МИИТ.

На мой выбор поступить в МЭМИИТ, очевидно, повлияло то, что мой отец какое-то время работал в Народном Комиссариате путей сообщений, об этом я знал от мамы. Во-вторых, поступить в этот институт посоветовал профессор Александр Яковлевич Тихонов – муж маминой гимназической подруги, Марии Дмитриевны. В то время он был деканом энергетического факультета МЭМИИТа и заведовал кафедрой строительных материалов. За всю свою жизнь я ни разу не пожалел, что окончил этот институт, более того, всегда гордился, что я – железнодорожник.