Киев бомбили, нам объявили

Что началась война.

(Из песни Блантера "Синий платочек")

В Москве была хорошая погода, и ребята во дворе играли в бильярд с металлическими шарами. Около 12 часов дня из окон дома стали высовываться родители и звать своих детей слушать важное сообщение, которое будет передаваться по радио. Тогда мало у кого были радиоприемники, но почти у всех были громкоговорители радиотрансляционной сети. Позвали и меня, началось выступление председателя Совета Народных комиссаров В.М. Молотова.

В обращении к народу он сказал, что Германия вероломно напала на Советский Союз, что фашистские самолеты бомбили города Брест, Минск, Киев и другие, что наше дело – правое, враг будет разбит и победа будет за нами.

Это был воскресный день, и я обычно по этим дням ходил в гости к тете Тане (папиной сестре). Мы с мамой решили не нарушать эту традицию, и я отправился к ним. Они жили в Среднекисловском переулке, который расположен недалеко от Арбатской площади, я туда ходил пешком, переулками до Пречистенки, потом по Гоголевскому бульвару и от Арбатской площади сворачивал в Кисловские переулки. Проходя по бульвару, я обратил внимание, что у продуктовых магазинов стояло много народа и выстраивались очереди. Люди понимали, что во время войны возникнут трудности с продуктами и начинали, по возможности, делать запасы. Сталин молчал несколько дней. Он был потрясен случившимся: как Гитлер посмел напасть на СССР, с населением более 200 млн человек, как войска РККА несут огромные потери и отступают вглубь страны. Сталин осознал масштабы смертельной опасности, в том числе, и для него самого, потерял на какое-то время самообладание и оказался в глубоком психологическом шоке. Он выступил по радио только 3 июля 1941 года с долгожданным обращением к народу: "Товарищи, граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои..." Он назвал начавшуюся войну "отечественной", призвал партию и народ подняться на священную борьбу с врагом, создавать партизанские отряды, организовать беспощадную борьбу с всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами и паникерами. В конце речи Сталин заявил: "Государственный комитет обороны приступил к своей работе, и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина. Все для фронта, все для победы".

В СССР организовали создание новых дивизий, которые шли на замену разбитых, усилили работу промышленности по производству танков, самолетов, орудий, автоматов и других средств вооружения. А самое главное, народ мобилизовался морально. Потомкам остается лишь изумляться, сколь огромным было величие духа советского народа, нашедшего в себе силы после катастрофы первых недель войны выстоять и победить, но ценою миллионов жертв. "Величие" Сталина всегда базировалось на жертвах, многих жертвах. Неисчислимых жертвах... [7].

Для обеспечения в течение нескольких лет перманентной мобилизации людей в РККА организовали эвакуацию школьников Москвы и других городов в глубокий тыл страны [8]. Таким образом, вместо пионерского лагеря, в который у меня имелась путевка, я попал в группу учащихся Фрунзенского района Москвы для эвакуации в город Скопин Рязанской области. Мама в это время работала библиотекарем в школе и ее, в качестве воспитателя, также направили в эвакуацию. В семье обсуждался вопрос: ехать Гале в эвакуацию или нет. Мама хотела, чтобы тетя Таня (мамина сестра) поехала с нами работником, но этого добиться не удалось. После долгих обсуждений решили, что Галя остается в Москве вместе с матерью и бабушкой, а я и мама едем в эвакуацию.

Глава 6. Жизнь в эвакуации

Для поездки в пионерский лагерь я заранее собрал вещи. Мне запомнилось, что на каждой из них был нашит (написан) номер 303. С тех пор по настоящее время я считаю это число счастливым для меня. Конечно, кроме летней одежды мы с мамой собрали зимние вещи, так как понимали, что наш отъезд из Москвы будет долгим.

В середине июля с большой группой школьников нашего Фрунзенского района мы уехали в город Скопин Рязанской области. Нас разместили в общежитии какого-то техникума. Летом организовали работу эвакуированных московских школьников в поле, в основном, на прополке сорняков. Мама работала воспитательницей девочек и тоже ездила с ними на полевые работы.

В августе в Скопин из Москвы приехали бабушка, тетя Таня и Галя. В Москве начались бомбежки, и жить там стало страшно. Они сняли комнату, и мы с мамой к ним часто ходили. Мне у них очень нравилось бывать, потому что они привезли много всяких вещичек (чашки, чайник, салфеточки и прочее) из прошлой жизни. Их жизнь, хотя и вдалеке от Москвы, все же сильно отличалась от казенной жизни в интернате.

Во время одной из первых бомбежек в Москве погиб мой двоюродный брат Волик, сын папиной сестры Натальи Касьяновны. В Москве немцы широко использовали зажигательные бомбы. Это были небольшие снаряды, начиненные воспламеняющейся жидкостью. Такая бомба легко пробивала крышу дома, жидкость разливалась по чердаку, и начинался пожар. Однако наши люди быстро сумели организовать борьбу с этой бедой. Из числа жителей дома, преимущественно мужчин, назначались дежурные, которые ночью находились на крыше своего дома. На крыше и чердаках установили ящики с песком, в которые люди бросали "зажигалки" "(так в народе назывались эти бомбы) с помощью щипцов или просто руками в рукавицах. Таким способом удалось предотвратить многие пожары в Москве.

Однако немцы сбрасывали на Москву не только "зажигалки", но и фугасные бомбы, которые имели большую взрывную силу и полностью разрушали здание. Вот такая бомба упала на дом в Богословском переулке, в котором жил и дежурил в ту ночь Волик. Дом полностью рухнул, и тело Волика откопали лишь через несколько дней.

Наши войска в сражении под Смоленском осенью 1941 года сумели приостановить продвижение немецких войск на самом опасном западном направлении на Москву. Здесь впервые примененили реактивные минометные установки – легендарные "Катюши". Очевидно, после этого фашистское командование решило направить значительную часть войск в Южном направлении на Сухиничи, Тулу, Новомосковск, с тем, чтобы с этой стороны приблизиться к Москве. Это наступление могло привести к захвату немцами города Скопина, в котором разместился наш интернат, поэтому решили эвакуировать московских школьников из этого города, дальше на восток страны.

В нашем интернате начались сборы в дорогу. Снова возник вопрос об эвакуации вместе с нами Гали, тети Тани и бабушки. Но так же, как и в Москве, руководство интерната было согласно взять Галю и отказало в эвакуации взрослых. И снова приняли решение, что мы с мамой едем на восток, а Галя, ее мама и бабушка остаются в Скопине. После нашего отъезда, в декабре 1941 года, Скопин взяли немцы, но находились они в нем несколько дней. В конце ноября 1941 года нас погрузили в теплушки и отправили на восток. Я попал в вагон-ледник, на потолке которого торчали крючья для подвески туш коров, баранов и т.п. Поэтому, находясь на верхнем этаже нар, мы все время стукались головами об эти крючья. Ехали очень медленно, больше стояли, чем двигались. На станциях мы старались достать кипяток или купить какой-нибудь еды. Естественно, что для этого требовалось уходить от нашего эшелона на довольно большое расстояние, поэтому возникала опасность отстать от него, так как время его отправления никто не знал. А оказаться вне эшелона было смерти подобно. Однажды я и еще два мальчика чуть не потеряли наш поезд на станции Сызрань. Нам удалось догнать последний вагон, вскочить на подножку и подняться на площадку для кондуктора. Поезд шел на восток и за Сызранью он двигался по мосту через Волгу. Весь этот мост мы проехали на площадке, которую продувало ледяным ветром со всех сторон. Замерзли мы очень сильно, но чувство радости, что мы не отстали от своих, было сильнее.