Один Литценрайх умудрился не перепачкаться во вражеской крови, поэтому остался стоять на настиле. Он вытянул перед собой руки и внимательно их изучал, будто сравнивая левую с обрубком правой.

Как ни старался, Конрад не мог избавиться от вони мертвых грызунов. Ему поможет только горячая ванна, а одежду вообще придется сжечь. Он выбрался на берег, отжал рубашку и натянул ее. Одеваясь, он начал дрожать, а Устнар за спиной чихнул. Конрад про себя порадовался, что его волосы гораздо короче гривы дварфа, а борода еще не успела отрасти.

— Нужно найти ночлег, — сказал ему Вольф. — Обсохнуть и согреться, а мне надо почиститься.

— Пожалуй, мы пойдем с вами, — объявил Литценрайх.

— Неужели? — спросил Вольф.

— Нам необходимо кое-что обсудить.

— Я ничего не собираюсь обсуждать с тобой, вероломный ублюдок. Убирайся с глаз моих, пока я… — Вольф сжал рукоять меча, и Устнар заторопился выбраться на настил, чтобы встать между ним и колдуном.

— Разумнее будет продлить перемирие, — произнес Литценрайх. — У нас много общего. Мы оказались на мосту одновременно, но ехали в разные стороны, когда на нас напали. Ты правда думаешь, что нас свела случайность?

— Да!

Вольф заметил, что Конрад пристально смотрит на него, и передернул плечами.

Случайность, совпадение, удача — наемник в них не верил.

— Так и быть, — проворчал он. — Поговорим.

И они поговорили.

Мариенбург во всем полагался на море и реку, что текла к океану, и стоял не только на суше, но и на воде. Его мосты не просто соединяли между собой разные части города — они были такими же его составляющими, что и улицы. Не важно, что их строили над водой, а не на земле — самые широкие могли равняться с главным проспектом любого города Империи: на них также стояли дома, магазины, трактиры.

Четверо невольных союзников облюбовали один из трактиров посредине моста через канал Туссен под названием «Восемь бубенцов» и сняли там комнаты. Первым делом Конрад попросил наполнить большую бадью горячей водой, а вторым — свежую одежду. Скорее всего, одежда ему досталась от одного из постояльцев, который в свое время не смог заплатить по счету, но в любом случае она выглядела гораздо чище его собственной.

Вольф велел принести ужин в его комнату, чтобы никто не подслушал их с Литценрайхом разговор. Поздно было скрывать, что они с Вольфом знакомы. Устнар за весь вечер не обмолвился с ним ни словом, а Литценрайх вел себя так, будто Конрада не существовало. Дварф держал топор под рукой, готовый в любой момент зарубить наемника, если тот покусится на его господина. Вольф повесил свой черный меч на спинку стула. Конрад тоже не отличался многословием. Он мало что мог добавить к беседе, но зато многое узнал из нее. За едой он едва не клевал носом. За последние несколько недель он впервые ел в помещении и наконец-то совершенно согрелся. Жар очага действовал на него усыпляюще, но даже до схватки на мосту он чувствовал, как устал за долгое путешествие к Мариенбургу, и сейчас с радостью променял бы ужин на постель.

— Мы пересекали мост, чтобы найти на той стороне лодку до Альтдорфа, — рассказывал Литценрайх. — А ты?

Вольф ответил не сразу. Казалось, что он не верит ни единому слову колдуна, и Конрад вполне понимал его, и не спешит поделиться сведениями о себе. Наемник медленно прожевал кусок баранины, вытащил изо рта хрящ и внимательно изучил его, все время обдумывая ответ.

— Мы как раз прибыли в Мариенбург и тоже собирались отправиться в Альтдорф, — в конце концов, совершенно правдиво объяснил он.

— Я пробыл в Мариенбурге какое-то время, но решил, что пришла пора возвращаться в столицу.

— Возвращаться?

— Я был приглашенным лицом в альтдорфской армии. Долгая история, но твой друг… — Литценрайх вилкой указал на Конрада.

— Конрад, — подсказал Вольф.

— Да, он немного с ней знаком. — Колдун потер обрубок правой руки. — Я продолжал двигаться вниз по реке, хотя и не вплавь. Наконец я добрался до Мариенбурга и счел, что он как нельзя лучше подойдет для моих целей. В большом порту можно найти что угодно, если знать, где и у кого искать. И если есть чем заплатить. Ты знаешь, о чем я говорю, не так ли?

— Варп-камень, — выплюнул Вольф и перевел взгляд с Литценрайха на Конрада. Видимо, он догадался, что их связывает именно загадочное вещество. — Ты знаешь, что такое варп?

Конрад кивнул. Он знал или считал, что знает; но он также усвоил, что любое знание может оказаться обманчивым.

— Варп — это материя Хаоса, — сказал Вольф. — А Хаос — источник любой магии. Это ты знаешь?

Конрад снова кивнул, хотя и не помнил, откуда он получил это знание. Возможно, ему рассказала Галеа, а возможно, оно пришло само, за время знакомства с Литценрайхом.

— Магия, Хаос и зло — одно и то же, — заключил Вольф.

Литценрайх расхохотался так, что недожеванные куски полетели у него изо рта во все стороны, и потрясенно покачал головой.

Конрад подумал, что Вольф относится к магии предвзято из-за горя, которое причинили ему на протяжении жизни колдуны: сначала предательство брата, потом загадочный случай с Литценрайхом. Но Конрад уже перестал верить во все, что говорил ему наемник или кто бы то ни было. Приравнять магию ко злу — это слишком упрощенный взгляд на вещи. Может, Литценрайх прав — даже Хаос не обязательно несет в себе зло. Он просто существует как часть мира. А его проявления, хорошие или плохие, можно толковать по-разному.