– Амир, - прошептала она ему в ухо между поцелуями.

Он дернулся и сдавленно застонал, зарывшись лицом в ее плечо. Точно также как это случилось во сне, он горел. Только на этот раз, он горел изнутри, горел, теплом его собственного желания и женщины в его объятиях. В своем сознании он мог видеть пламя, поглощающее его, прежде чем он попадет в немилость и будет брошен в глубину.

Усилием воли он оторвался от Шейлы и разомкнул свои объятия. Он упал на диван, хватившись за сердце, которое бешено колотилось в груди, и хватал ртом воздух. Ее глаза немного потускнели, а губы от поцелуев покраснели и припухли, но она взяла себя в руки села на диван, нахмурив брови.

– Амир?
– она протянула руку, чтобы прикоснуться к нему.

Легкого прикосновения ее руки было достаточно, чтобы вывести его из транса. Он дернулся от жара, который появился от ее прикосновения, и вскочил на ноги.

– Я должен идти, - бросившись к двери, сказал он.

Ее голос развернул его назад, словно невидимые пальцы.
– Что? Почему?

Он повернулся к ней лицом, от ее вида у него защемило сердце, смущенный и пораженный он сказал: - Извини, Шейла.

– Что случилось? Я зашла слишком далеко?
– глаза Шейлы расширились, и Амир почувствовал смущение, которое она испытывала.

– О Боже! После того, как я набросилась на тебя, ты, наверное, думаешь, что я какая-то шлюха.

Она отвернулась и закрыла лицо руками.

Не желая, чтобы она брала всю вину на себя, Амир подошел к ней и положил руки ей на плечи.

– Нет, Шейла. Ты не причем. Ты идеальная. Красивая, умная, смешная. Ты замечательная.

Она повернулась в его объятиях и посмотрела на него.
– И ты хочешь меня, не так ли? Или я не права?

Амир вздыхает.
– Да, но...

– Тогда что это?

– Я не могу сделать это, Шейла. Я не могу позволить нам зайти так далеко. И я прошу прошения, если причиняю тебе боль. Но я должен идти.

– Я понимаю о чем ты, - сказала она, отходя от него и стараясь не встречаться с ним взглядом.
– Ты не хочешь быть со мной.

– Нет, это не так.

– Ты хочешь, но не можешь.

– Да.

– И не важно почему, ты ведь не можешь сказать мне почему?

– Да.

Вспыхнувший в ней гнев, был настолько стремительным и внезапным, что Амир едва смог его уловить, и потом она взорвалась.

– Почему, Амир? Почему ты не можешь мне ничего рассказать? Почему ты не расскажешь мне о своей работе или откуда ты? Почему ты не можешь рассказать мне о своей семье? Я схожу с ума, ведь я даже не знаю, где ты живешь.

– Это сложно, Шейла. Это будет сложно для твоего понимания.

– Нет, я не понимаю, почему ты все от меня скрываешь. Ты знаешь почти все обо мне, Амир. Большинство из этого, я даже не рассказывала тебе. А так же, насколько глубоки мои чувства к тебе, я не могу сказать, что многое о тебе знаю, кроме того, какой кофе тебе нравиться, и что ты любишь классическую музыку.

– Есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать.

– Вещи, о которых ты не можешь рассказать мне?
– саркастически рассмеялась она.
– Как будто я этого не слышала. Что с тобой, Амир? Ты думаешь, что поступая так, я захочу тебя еще больше? Это игра, ты действуешь так, думая, что я буду преследовать тебя? Потому что если это так, у меня есть новость для тебя - я не та девушка, которая бегает за человеком, словно собачонка. Если ты не можешь встречаться со мной на равных и дать мне что-то взамен, то все кончено.

Между ними распространилась тишина, и они избегали взглядов друг друга. Амир смотрел на свою обувь. Он не хотел расставаться с Шейлой, но не мог быть тем, кто ей нужен. Все-таки для него это было откровением, и он должен был уходить. Хотя он это знал, но его сердце все еще бунтовало при мысли об этом.

– Мне очень жаль, Шейла, - снова сказал он, зная, что это не то, что она хотела бы услышать, но он больше ничего не может сказать.

– Уходи, - так тихо сказала она, что Амир был не уверен, правильно ли он ее расслышал.

Наконец, она взглянула на него, и в ее глазах блеснули слезы.

Словно нож полоснул по его сердцу, когда он увидел, как одинокая слеза скатилась по ее щеке. Он с трудом сдерживал собственные слезы.

– Пошел вон!
– теперь практически крича, кричала она.
– Иди!

Борясь с желанием заключить ее в объятия и утешить, он развернулся и взял свою куртку.

В дверях, он повернулся в последний раз, чтобы посмотреть на нее, но она отвернулась, и он увидел только ее профиль. Он вышел и закрыл за собой дверь.