Как напоминание.

Как предостережение.

А потом из-за горизонта появляется алое солнце, и город далеко внизу тонет в легкой дымке. Иногда она совсем тонкая, призрачная, и тогда, если присмотреться, можно увидеть полоску океана где-то там, на краю мира.

Когда София жила среди Детей моря на небольшом бартоге, толстом плоту с бортиками, то по утрам можно было точно так же рассмотреть неверные очертания колоссальной горной гряды над Кадмаром. Такие чужие со стороны…

А еще раньше, в то полускрытое туманом лет время, когда она была принцессой и жила в верхних покоях, окруженная заботой и негой, из окошка ее гостиной можно было часами рассматривать горизонт и бездны между горами. Софии нравилось просыпаться на рассвете и бежать к плетеной раме, поблескивавшей кристально-прозрачным стеклом за тонкими шторами. И смотреть, как день поглощает ночь, а под солнцем блестит роса.

Когда-то, когда этот дворец в горе был ее домом. Когда-то, когда женщина, называемая повелительницей, хотя ничем не повелевала, и обсуждаемая таинственным шепотом, хотя не хранила, казалось бы, никаких тайн, была просто мамой. И когда София и Элейн могли вопреки этикету проводить с ней целые дни, потому что Вистария не стала полностью отдавать воспитание дочерей на откуп гувернанткам и нянькам.

София считала, что неплохо разбирается в людях. Но теперь, глядя с почтительного расстояния на королеву, она не узнавала в ней мать. И от попыток представить себе, каким будет их объяснение, пусть и смягченное умиротворяющим зельем, становилось страшно.

А от попыток воскресить в памяти дни детства — немного больно и почему-то тревожно…

— Софи! Опять мечтаешь у окошка, бездельница!

Голос кухарки Ириз трудно было не услышать. И сейчас он прозвучал как нельзя кстати.

София уже привыкла, что кухня ежедневно оглашается оглушительными криками. Эта женщина не умела говорить тихо. Но зелье на нее, похоже, подействовало: она стала намного мягче. И теперь окликала Софию беззлобно. Иначе та просто не услышала бы: в этот час на кухне стоял шум.

Шипение гигантских сковород, разговоры нескольких десятков кухарок, надменные указания королевского шеф-повара, восклицания, брань… А еще упоительный запах свежей выпечки, корица и ваниль, если пройтись чуть дальше — жареное мясо с овощами, свежее масло и орталинский острый перец. И пар, и удушающее ароматное тепло от раскаленных печей, и заваленные полуготовой снедью светлые ореховые столы, и неровные выбеленные каменные стены.

Софии начинало здесь нравиться. Она легко привыкала ко всему новому. Если же на новом месте и люди оказывались приятными, она в мгновение ока начинала чувствовать себя как дома. А люди здесь не могли не быть милыми. По крайней мере, те, с кем приходилось иметь дело каждый день.

Об этом позаботилась Марда.

София со вздохом отвернулась от пробуждающегося мира за окном и направилась в жаркие глубины кухни. Предстояло рискованное дело.

За эти дни ей удалось, израсходовав целый шарик драгоценного зелья, угостить им всю челядь из тех, кто получал свой паек в нижней кухне. По мере этого тревога утихала: зелье Марды больше не давало сбоев. Похоже, оно не подействовало только на Грейсона Итилеана. Остальные же быстро превращались из ворчливых, несговорчивых, холодных, безразличных или просто малоприятных личностей в совершеннейших душек, как только дело касалось Софи, помощницы кухарки Ириз. Но оставалось одно существенное затруднение.

Все эти люди были челядью. Слугами, привилегированными или не очень.

Кухарки, повара, миспардеры, лакеи, горничные, камеристки и камердинеры, несколько простых солдат, стража… И только теперь, склонив их к себе с помощью зелья, София собиралась перейти к следующему этапу плана.

Суп был нежного жемчужно-белого оттенка. Полупрозрачный, густой, украшенный бледно-золотистыми фигурными листиками драгоценной фаории, доставляемой из Орталина в крохотных мешочках каждый на вес золота и придававшей блюду умопомрачительный аромат. Если осторожно помешать содержимое большой светло-синей супницы специальной фарфоровой ложкой, из благоухающего легкого бульона показывались сливочно-желтые кусочки сонели, всего час назад выловленной из озера-питомника на краю столицы, крохотные звездочки моркови, небольшие креветки, зерна фтарии…

Суп наполовину остыл. Оставалось добавить в него несколько ложек лимонного сока, и это творение повара Рондина отправлялось несколькими этажами выше. К столу маркиза Тарлио, министра налогов и народных финансов, постоянно проживавшего при дворе.

Завтрак сегодня подавали рано — сразу после него двор отправлялся на ярмарку по случаю дня рождения принца Веина. Половину прислуги тоже отпустили, но София в их число не входила. Для тех, кому не повезло получить выходной сегодня, планировалось подобие ярмарки завтра. Как подачка. Впрочем, большинство слуг были рады и этому.

На нижней кухне не готовили для королевской семьи постоянно. Лишь иногда, если случалось важное торжество и весь двор стоял вверх дном. Но вельможи различных рангов… Поговаривали, один из таких некогда питал далеко не самые подобающие чувства к Ириз. Сплетни, сплетни, вездесущие, правдивые и лживые, как сама жизнь…

София взяла склянку с лимонным соком и, подстегиваемая ворчанием кухарки, бросилась к столу, на котором супница источала ароматный пар. На минуту замешкалась, осматриваясь украдкой.