В поисках себя Василий несколько месяцев походил на греблю, несколько месяцев – на каратэ, а потом стал готовиться к поступлению в колледж. Мама советовала ему бухучёт, отец – вентиляцию, но Василий метил выше: в экономику и управление на предприятии. Он открыл математику, напрочь ничего не понял, и, сжав зубы, стал двигаться по темам назад и назад, ища такое место, которое он уже знает и с которого нужно начинать учить. Место обнаружилось в учебнике за четвёртый класс, задачи про яблоки и молочные бутылки. Он решил несколько задачек, выучил правило и подумал: жаль, что нет специальности просто «управление», без экономики. Да и вообще, зачем для экономики, скажем, геометрия? Или эти бессмысленно сложные уравнения? Разве в экономике это нужно? Нет же. Там только проценты, а проценты я знаю. А если вдруг и понадобятся сложности – на то есть компьютеры, пусть решают, не каменный век, в конце концов!

Как раз в это время он познакомился с Михаем, у которого был друг, у которого был папа-активист, и Михай открыл Василию глаза на политику. Настоящее потрясение! Оказывается, не зря он так не любил историю: все учебники – сплошное враньё! Оказывается, они переписывались заново при каждой новой власти. И Василий засел за подлинную историю – Михай подбросил ему пару правильных книжек. Книжки сильно разнились между собой в трактовке истинной истории, но в главном сходились: нынешняя власть лжёт и чинит бесчинства. В прошлом тоже было всё плохо, говорили книжки, но сейчас настоящий апофеоз несправедливости. Василий загорелся жаждой правды. Он сходил на несколько демонстраций, осмотрелся, и своими глазами увидел, как невинные люди подвергаются беспощадным гонениям за одно лишь желание открыто волеизъявляться. Он кричал вместе с другими, требовал свободы, получал дубинкой по спине, спасался от автозаков и постепенно закалялся. Экзамены он сдал плохо, в колледж не поступил, расстроив маму и разозлив отца, но не значило ли бы поступление в колледж согласие с системой?

7. Не запугаете

В армию Василия не брали из-за слабого сердца, и это стало для него большим облегчением – не пришлось слишком рано и несвоевременно вступать в противоборство с репрессивным аппаратом. Потянулись счастливые месяцы, полные свободы и самоопределения. Что может быть лучше? Читать книжки о политике, слушать рок, спешить на акции по осенним улицам, убегать от ментов, возвращаться поздно ночью пешком, наблюдая луну. Жаль, что это продлилось недолго: отец стал ежедневно прессовать его, а мама больше не защищала. «Сильнее всего на свете я ненавижу дармоедов», «жрут, пьют, а сами ни копейки заработать не могут», «все ваши активисты – тунеядцы», «в институты поступить мозгов не хватает, а туда же – президента критикуют» – всё это было нестерпимо обидно и несправедливо, а на доводы, что в нашей стране честно трудиться невозможно, отец только презрительно кривился. «Власть ругаете, а мамкину пенсию прожираете!» И Василий начал искать работу, чтобы доказать.

Курьером он проработал недолго – унизительно, когда каждая ничтожная секретарша смотрит на тебя, как на отброс, заставляет ждать по полчаса свои дурацкие бумажки, а платят сущие гроши, меньше, чем уборщице тёте Кате, он видел расчётный лист. Отец снизошёл и предложил пристроить его на завод, но мама выступила категорически против: Вася сопьётся! А ему нельзя пить, у него слабое сердце! Можно было не послушать маму, можно – отца. Василий не послушал отца и устроился наобум, менеджером по объявлению на столбе. Это было ненамного лучше, чем курьером: приходилось обзванивать по телефонному справочнику фирмы и предлагать ремонт оргтехники, а в ответ тебя посылали или издевались, кто на что горазд. И платили ничуть не больше, чем курьеру.

Потом он снова сидел дома, а потом один из бывших коллег-курьеров позвал его с собой на новую работу – мерчендайзером. Нужно было ездить по супермаркетам и аккуратно раскладывать по полочкам разные товары. Василию поручили зубную пасту. Пасту не приходилось возить самому, нужно было только следить, чтобы она не забивалась в угол, а лежала красивыми стопками, и если запасы кончались, заказывать новую партию. Начальник обращался с Василием безлично-вежливо, в магазинах встречали пусть не уважительно, но хотя бы безразлично, свободное время оставалось, и Василий успокоился – эта работа его устраивала.

Но как-то раз в понедельник, после воскресной демонстрации, начальник воспользовался тем, что вся молодёжь была в сборе, и произнёс короткую ненавязчивую речь: времена сложные, правительство строгое, налоги большие и могут стать ещё больше для нелояльных компаний. Короче говоря, поощрять и защищать сотрудников, участвующих в митингах, мы не собираемся, имеющий уши да услышит. Он ни к кому конкретно не обращался, но Василий вспыхнул и решил уволиться в тот же день, и уволился бы, только зарплата через неделю удержала. Нет уж, с чего бы? Пусть сами выгоняют, а там уж суд решит!

Вот он, страх, размышлял Василий. Даже независимые компании боятся, что уж говорить об отце, простом рабочем на государственном заводе! И как с этим бороться? Только своим примером! Показывать, что ты не боишься. Теперь меня наверняка уволят, но нужно сделать так, чтобы об этом все узнали, и вести себя смело, громко. Нет, меня вы не запугаете!

8. Только на себя

Он сбежал по лестнице и вышел во двор. Серого кота уже не было, зато в отдалении скрёб дерево когтями другой красавец, рыжий. Василий хотел заглянуть в окошко подвала – как там друзья? – но передумал. Кто знает, сколько скучающих старушек наблюдает сейчас за ним из своих кухонь. Излюбленные занятия – писать акварельки и звонить в ментовку. Лучше не давать им повода. Он прошёл мимо подвального окошка ровным шагом подпольщика. Как узнать, ищут их или нет? А если ищут, то что о них знают? И если знают всё, что делать? Прятаться, бежать? У кого искать помощи?

При всей своей бескорыстной готовности к борьбе Василий не питал иллюзий, и сейчас ясно понимал, что помощи ждать неоткуда. Надёжных и храбрых друзей – раз-два и обчёлся. Все эти болтуны на интернет-форумах мигом пропадают, когда дело доходит до реальных поступков. Резко заболевают, уезжают по срочным делам, теряют телефоны или не могут дозвониться. Василию не удалось даже собрать деньги на печать транспаранта, совсем небольшую сумму, пришлось целиком на свои. Не в деньгах дело, конечно, обидно просто.