И собачка – у них появилась маленькая собачка, йоркширский терьер, маленький, весёлый и быстрый. Они по очереди таскали его на руках и обучали командам, и кормили из своих тарелок, и наряжали на прогулки в вязаную кофточку с орнаментом. Он так смешно тявкал на прохожих! Но никто не сердился на него, все понимали, что он добрый и просто разговаривает. Всю жизнь мечтала о такой собачке, и вот! Всё сразу, всё так завертелось!

Через неделю Вера стала понемногу обретать равновесие, и даже осмеливалась отправить Мишу вымыть голову, срезать ногти и побриться. В ванной шумела вода, и у Веры с Вероникой было время поговорить.

– Вероничка, это ты всё сделала, правда же? Я помню, Миша говорил, что с родителями живёт, а теперь у него такая квартира!

– Веронька, это всё для тебя! Ты моя сестричка, я всегда о сестричке мечтала. Я тебя люблю!

– Получается, ты его изменила для меня, Мишу?

– Ну да, немножко изменила, но ему и самому от этого только лучше! Ты же чувствуешь, как он тебя любит!

С этим нельзя было поспорить: Миша выходил из ванной и замирал, страстно глядя на Веру, а когда она замечала и оборачивалась – приближался, приникал поцелуем. Щёлкал замочек – Вероника уходила в другую комнату. Вера не смотрела, она раскрывала глаза только для того, чтобы сказать «люблю», при этих словах ей нужно было видеть, впитывать его взгляд. Они стояли у окна и ласкали друг друга, каждый раз как будто удивлённо, с осторожностью взрослых, взявших на руки младенца. Щёлкал диван в комнате Вероники – она укладывалась спать. Укладывались и они, под тяжёлое зимнее одеяло. Вера прижималась к нему, целовала волоски на груди, перебирала пальцами. Как нравится мне! Он ухмылялся в темноте: и что в этом хорошего! А тебе хотелось бы, чтоб я был целиком волосатый, как обезьяна? Нет, мне хотелось бы, чтоб ты был таким, как сейчас! Она гладила его коленом по ногам, по животу, он обнимал её за шею и не двигался, впитывал ласку, сильно выдыхал в чувствительных местах, потом вдруг поднимался, становился большим и сильным, и ей казалось, что он лепит её ладонями, как скульптор из глины, и наполняет, всё полнее и полнее, до самых краёв, до самых глубин.

10. Настоящий

Щёлкал замочек, и Вероника звонким голосом кричала: эй, сони!

Тай-тай, налетай!

В интересную игру,

А в какую – не скажу,

Догадайтесь сами,

Чертики с усами!

А часы бьют, бьют,

Остается пять минут!

Пять минут кончается –

Игра начинается!

Она держала перед собой кулак с оттопыренным большим пальцем. Миша прыгал на пол, как будто и не спал, и каким-то чудом уже в трусах, и хватал Веронику за пальчик. Хохоча и толкаясь, они бежали на кухню – выбирать самые вкусные йогурты на завтрак. Собачка с лаем скакала за ними. Вера тянулась сонным телом, ложилась лицом в тёплую вмятину на его подушке, в его запах. Как я счастлива, будто сон, и как благодарить, но ведь ей самой нравится! Она вставала к зеркалу, внимательно поворачивала лицо – просто чудо!

Пили чай, пили кофе, ели кексы, эклеры и глазированные сырки. По радио передавали Генделя, и Миша, нарочито насупив брови, подпевал – басом вместо контртенора, Вера и Вероника смеялись. Жёлтые, оранжевые, красные листья летели за окном, сухо стукались черенками о стекло, соскальзывали вниз, солнце сияло, Миша обнимал сзади и целовал в затылок. Смотрели кино, играли в го, слушали музыку. Вечером шли пешком в кино или в театр, на семь или на восемь. Солнце садилось, деревья пускали длинные тени, проплывали паутинки. Тихо, только шаги. Над домами специально для них вспыхивал и горел закат, каждый раз неповторимый, как рисунок камней на гобане.

Возвращались домой уже в прохладной темноте, под фонарями. Как-то раз Вера с Вероникой замешкались в гардеробе, а Миша пошёл вперёд, ловить такси. Когда они спустя несколько минут тоже вышли на улицу, то увидали у дороги, между стволов, смутные дёргающиеся тени: трое парней наступали на Мишу, один резко толкнул, а другой с размаху ударил в голову. Миша полетел на землю, упал на локти, попытался подняться, но они подскочили, били ногами. Миша, Мишенька! Вера бросилась на помощь, но её опередило светлое сияние, на секунду осветившее асфальт и вошедшее в Мишу. Он вдруг необъяснимо, нарушая законы равновесия, вскочил и, расставив руки, стремительно обернулся вокруг своей оси. Как боевой восточный монах из фильма, он наносил неуловимые удары – в шеи, в животы, в пахи. Парни с хрустом падали, судорожно корчились, стонали, по их позам угадывались вывихи и сложные переломы. Будут знать! – шепнула Вероника.

– Извините, девочки, это какое-то недоразумение, – Миша отряхнул брюки. – Из-за них не успел остановить такси. Пойдёмте!

Это как-то слишком жестоко, подумала Вера, с тревогой взглянув на Веронику, и как-то не по-настоящему, но должна же быть справедливость, наконец, ведь они сами полезли, придурки. Миша обнял её за плечи, заглянул в глаза. Ненастоящий? Да ну, ерунда, наоборот, так и должно быть.

11. Свадьба

Мелькнули три месяца. В последнюю неделю Вера с Вероникой объездили все свадебные салоны в городе, выбирая наряды. Миша предлагал купить какое-нибудь необычное платье, яркое, красное или синее, например, но им хотелось чистоты и классичности. Вера остановилась на роскошном итальянском платье «ампир», молочного цвета, с гладким строгим топом и широким шлейфом, расшитым жемчужными узорами. Консультанты сомневались: это платье скорее для блондинки, но Миша поддержал Веру, заметив, что её чёрные волосы будут отлично гармонировать с его костюмом. Классика так классика, решил он, и подобрал для себя шикарный австрийский фрак из тревира и шерсти, чёрный с отливом, тёмно-серые в тонкую полоску брюки, и чуть более светлые жилет и галстук. А Вероника заказала себе платьице повеселее, топлёное молоко с бежевым, со вставками из китайского шёлка и большими сиреневыми цветами.

Ехали в ЗАГС на линкольне слоновой кости, мама плакала в платочек, свекровь поддерживала беседу, интересовалась, почему не венчались. Вера отвечала шутливо, а сердце колотилось без остановки, смотрела в окно – демонстрация с плакатами, крики, перекошенные лица, милиция в касках и со щитами, и чего им всем не хватает? – смешно венчаться, когда на заднем сиденье Бог. Она оборачивалась, и Вероника радостно улыбалась ей – наверное, представляет, что и она так когда-нибудь. Остановились, вышли. Миша держался так уверенно и достойно, что волны любви и гордости поднимались у неё в груди. Фотограф руководил: сюда, сюда, теперь сюда. В торжественном зале им читали из красной папки, звучал гимн, ставили подписи по очереди, на улице сыпался рис, с шорохом взлетали голуби, под ноги падали нарядные кленовые листья. Милая Вероничка, сдержала слово, золотая осень теперь навсегда!