Те полевые, полигонные недели были самыми счастливыми – они уже знали, что любят, но не говорили об этом, к чему? Любовь стояла вокруг маревом, плотным облаком, пропитывала их сильные, ровно работающие тела. Радость. Они лежали в волнах седой полыни, под осенним ветерком, а мимо плыли прозрачные паутинки. Хотел бы ты стать маленьким паучком, летящим на паутинке? Если бы я летел с тобой… Или к тебе… Да… Они касались друг друга плечами, ногами, двигателями, и от прикосновений по хребту бежали вереницы мурашек. Миша жарил на костре хлеб, нанизывая продолговатые ломтики на прутик, и хрустел корочкой, жмурясь от удовольствия. Их друг Трактор резвился поодаль, разгонялся до полной скорости и круто поворачивал, поднимая веер сухой пыли, а утомившись, устраивался рядом с костром и заводил с Мишей разговоры.

– Миша, а почему на нас нападают враги?

– Потому что они нас ненавидят.

– Вот зря! Путь бы лучше любили, не пришлось бы воевать!

– Они другое любят: деньги, власть и наслаждения. И хотят всё захватить. А тех, кто против – ненавидят.

– Странные какие! И ненавидят, и любят сразу. Непоследовательно. А есть кто-нибудь, кто вообще всё ненавидит?

– Это дьявол.

Трактор в задумчивости поворачивал туда-сюда руль.

– Получается, он и себя самого ненавидит?

– Да.

– А почему он не убьётся?

– Потому что он ненавидит шевелиться!

И они покатывались со смеху, а В-152 и В-153 веселились вместе с ними. Выждав момент и переглянувшись, подхватывали маленьких друзей на плечи, взмывали в воздух! Трактор кричал ура, а Миша ругался, стараясь удержать на затылке кепку.

6. Роковой подкоп

За время каникул они сблизились, сроднились, слились воедино. Бесконечные ночи, бесценные дни – неотрывно вместе, касаясь плечами, не расцепляя пальцев. Он клялся ей, что они никогда не разлучатся, что он готов ради неё на всё, на всё возможное и невозможное, а она смеялась, гладила его по волосам и целовала. Потом – первые настоящие задания, одиночные вылеты, заградительные рейды, упреждающие бомбардировки. В-152 и В-153 действовали синхронно и слаженно, как одно целое, как правая и левая рука. Атаки получались лёгкими и непринуждёнными, чёрные роботы Корпорации уступали им как в огневой мощи, так и маневренности, и сыпались на землю, как сухие мухи. В штабе были довольны, хвалили их и предрекали Корпорации скорый и сокрушительный крах. Ещё пару десятков таких бойцов, и Agle будет повержена, и на планете воцарится окончательный мир!

Но В-152 чувствовал с самого начала, что война не кончится для них добром. Он гнал эти мысли: ну что, что с ними могло случиться? Чёрные роботы глупы, неуклюжи и невежественны, они не в силах с нами совладать. И даже! И даже если прямое попадание, авария, взрыв, пожар, что угодно – ведь нас починят. Мы же не люди, нас легко починить, – устало убеждал он себя, глядя на спящую В-153. Она чуть заметно двигалась во сне, иногда вздрагивала, переворачивалась на другой бок, и его гидроусилители накрывало волной нежности и грусти.

– Давай улетим! – говорил он ей по утрам. – Зачем нам эта война? Планета такая огромная, мы можем исчезнуть навсегда, без следа. Затеряемся в глубинах одного из материков. Как маленькие паучки в травах… И никто даже не хватится, подумаешь, на два робота меньше! Ведь это не наша война. Они обойдутся и без нас. Те чёрные, мы серые, глупо… Мне страшно! Я боюсь потерять тебя!

– Нет, нет, Ваня, – хмурилась она, – не говори так. Это нечестно. Разве мы не счастливы? Правда же, счастливы? И поэтому нужно быть справедливыми. Нужно отдать им долг, ведь они создали нас. Без них мы бы не существовали. Представь, мы бы не существовали! Ты можешь себе это представить? Да и что, ну что с нами может случиться? Ваня, Ваня, милый мой Ваня, ну что?

И его сомнения таяли в счастье.

А потом… То, что было потом, В-152 ненавидел, не вспоминал, заставлял память забыть, и оно погружалось, пряталось где-то на самом дне самых глубоких буферов и триггеров, но иногда поднималось и бросало на сознание огромную тёмную тень. Передислокация в Беландию, перевод под командование пилотируемых боевых единиц, налёты летучих танков, трудная круговая оборона и тот роковой подкоп под силовым полем… Он не смог прорваться к В-153, и летучие танки расплавили, расчленили её, разорвали на части. Её тонкие ноги упали в океан, тяжёлая грудь расплавилась от кумулятивных снарядов, а грациозную голову летучие танки унесли к себе на базу как трофей. Смерть. Он ничего не мог поделать, силы были слишком неравны… И когда его, горящего, обугленного, отбуксировали в бухту, на его немой вопрос капралы отвели глаза и расплакались.

7. Любовь не может быть глупа

Снова человечьи шаги. И что они хотят от меня, ведь я уже объявил: воевать больше не буду, – думал он безучастно. Но они не верят, не слышат меня. Нет, какие всё-таки невыносимые, назойливые создания.

– Привет, робот!

Девочка. Маленький человек-женщина. У людей странно: появляются сначала маленькими, а потом растут, растут и умирают. И умирают странно: сами по себе, от времени, даже если их не портить.

– Ты совсем грустный! Я пришла тебе помочь! – подняв лицо, пищала девочка. – Меня зовут Вероника!

Как, интересно, она мне поможет?

– Как, интересно, ты мне поможешь?

– Я верну тебе В-153! Ты станешь тогда счастливым?

– Глупости какие, – поморщился он. – Ты хоть знаешь, что мне сказали капралы? Что личность боевого робота в думателе, а думатель распределён: часть в голове, часть в груди и часть в ногах. А ноги утонули, грудь расплавилась, голову унесли на вражескую базу… Понятно тебе? Иди, девочка, не мешай мне тосковать…