— Слушай сюда, жених! Будешь выпендриваться — вообще слепым сделаю!

— Прекрати немедленно, — подоспевшая Рисса повисла на руке Кьяло. — Ты сюда зачем явился? Граждан чужого государства калечить?

— Да помню я, помню. Политический прецедент и всё такое. Только мне, знаешь, как-то по барабану. Я понятия не имею, что происходит, и останусь здесь, пока не разберусь. А ты можешь идти, куда хочешь.

— Никуда я без тебя не пойду, сам знаешь.

— Минута! — бесстрастно объявила ведьма. Я начала всерьёз завидовать её выдержке.

— А я тогда тоже здесь останусь! — провозгласила ведьмочка Ярослава.

— Нет! — отрезал Кьяло.

— Как это нет? Почему тебе можно, а мне нельзя?

— Потому, что я — твой старший брат, и я так решил. Немедленно иди домой.

— И не подумаю!

— А меня вообще кто-нибудь спросит? — включился в разговор Дамир.

— А вы кто? — дружно развернулись к нему брат с сестрой.

— Командующий третьим гарнизоном Северной армии, на территории которого вы, собственно, сейчас и находитесь.

— Здрасьте, — опешила Ярослава.

Кьяло промолчал, но вытянулся по стойке смирно, как на торжественном построении в академии. Рисса побледнела. Ведьма не среагировала никак, разве что на часы мельком глянула.

Я уже успела отвыкнуть от того, что они могут быть такими маленькими. Впрочем, и без них было понятно, что сейчас около пяти утра. Первые рассветные лучи ползли по горам и солнечные зайчики скакали по башням виднеющегося на востоке замка. Кажется, я ошиблась, и второй выход из портала находился от нас не в нескольких часовых поясах, а немного ближе.

Рассвет заметила не только я. Почти все обернулись посмотреть, как восходит солнце, и над перевалом повисла спонтанная торжественная тишина.

Поэтому деликатный стук в ворота показался неожиданно громким.

Вообще, идея стучать в штурмовые ворота казалась несколько бредовой. В них обычно или кулаком барабанят, или сразу тараном.

Судя по удивлённому лицу Дамира, он с подобным тоже сталкивался впервые. Но всё равно немедленно гаркнул:

— Кого там принесло?

Кого могло принести с эльфийской стороны в военное время, я даже представить боялась. Хотя с Арфеналме, например, сталось бы именно так постучать.

С его сына, как выяснилось, тоже.

Катриона:

Вот всегда так!

Составляешь гениальный план, учитывающий всё, что только можно, и даже немножко то, что нельзя; поднимаешь на уши всех знакомых, чтоб узнать нужный адрес; потом всю ночь сканируешь толстенную стопку бумаги, чтоб оставить себе хотя бы такую копию; выходишь из дома в пять утра, тащишься пешком через полгорода подгоняемая комарами и адреналином; тяжеленная сумка оттягивает плечо, потому что средневековая бумага весит ощутимо больше, чем современная…

Короче, ты терпишь немыслимые беды и лишения — и всё это только ради того, чтоб упереться носом в запертую дверь, снабжённую домофоном.

На просьбу наколдовать какую-нибудь алохомору Багира только фыркнула и предложила мне разбираться своими силами.

Естественно, эта чёрная зараза потащилась следом за мной. И именно она настояла на том, чтобы провернуть всё в такую несусветную рань. Мол, прохожих на улицах не будет, собак тоже, всё пройдёт тихо и спокойно, просто оставим бумаги в почтовом ящике — и отправимся домой досыпать.

Да — да, почтовый ящик тоже был её идеей! Почему-то кошка очень не хотела, чтоб я контактировала с другими городскими колдунами. И учить меня магии тоже отказывалась.

В общем, её послушать — так лучше бы я вообще сидела дома и не высовывалась никуда дальше магазина и института.

Но после экспресс — курса 'Выучи старофранцузский за двадцать дней по чужим мемуарам' у меня прорезалась совесть. Совесть уверяла, что родители Марго, которые свою дочь не видели почти три года, имеют право на то, чтоб получить от неё весточку. По крайней мере, будут знать, что она жива.

Подсовывать под дверь записку 'Марго просила передать, что у неё всё в порядке' казалось глупостью. Во — первых, не просила. Во — вторых, судя по всему, не больно-то она в порядке. Поэтому я решила отдать родителям весь её дневник целиком. Пусть сами разбираются. Может, даже найдут в тексте какую-нибудь подсказку о том, где искать дочь. А если повезёт — то и обеих.

Короче, намеренья у меня были самые благие. И все они разбились о дверь.

Несколько минут я просидела на лавочке у подъезда, надеясь, что наружу выскочит ранний собачник, но счастье мне так и не улыбнулось.