Шрифт:
Ольга накрыла стол не так, как было принято в нашей семье, но получилось очень нарядно. Японские тарелки с изящным рисунком, которыми мама очень гордилась и вынимала из серванта только по праздникам, и ГДР-овские рюмки с толстыми весёлыми рыбками отлично подошли друг к другу, тяжеловатый советский хрусталь, казалось, помолодел и задорно искрился, нашлась даже особая ложечка для икры. Раскрасневшаяся от беготни и кухонного жара Ольга выглядела уставшей, но её хлопоты того стоили. Георгий Васильевич осмотрел стол и удовлетворённо хмыкнул. Ольга расцвела.
– Ну что же, – сказал дьявол, с изумительной ловкостью откупорив шампанское, – предлагаю тост: «За наше совершенно случайное знакомство!» Правда, в Европе шампанское пьют на десерт, но в России порядки иные.
За едой разговаривали мало. Я обратил внимание, с каким изяществом и аристократической непринуждённостью Георгий Васильевич держится за столом. Для Ольги, похоже, это тоже не было проблемой, ну, а мне приходилось труднее. Когда с закусками было покончено, наш гость принёс с кухни расписное глиняное блюдо с мясом и, водрузив его в центре стола, торжественно объявил: Эсик-флейш!
Эсик-флейш ели в благоговейном молчании. Наконец, Георгий Васильевич, пряча улыбку, спросил словами Моцарта:
– Что ж, хорошо?
– Какая глубина! Какая смелость и какая стройность! – в тон ему ответила Ольга, мгновенно уловившая цитату, и искренне добавила: – Божественно!
– В эсик-флейш, как, собственно говоря, во всех старинных рецептах, главное – соус. У древних евреев, знаете ли, не было хорошей посуды, да и печи оставляли желать лучшего. Вот и прятали ошибки стряпухи под соусом. Мёд, изюм, лимонная цедра, растёртый медовый пряник… Под таким соусом можно съесть хоть крокодила.
– А вам доводилось есть крокодила? – заинтересовалась Ольга.
– И не только его. У многих народов были довольно своеобразные пищевые пристрастия, да, собственно говоря, и выбор-то у них был небогатый.
– А на что по вкусу похож крокодил?
– Мясо по виду напоминает курятину, но пахнет рыбой. Есть можно, но деликатесом я бы его не назвал. Вообще, прогресс человеческой цивилизации особенно заметен в питании, просто современные люди об этом не думают. А если бы увидели, что ели и пили их предки сто – не говорю тысячу! – лет назад, пришли бы в ужас. Между прочим, у древних евреев было правило: есть только то, что приготовлено в своём доме. Меньше шансов, что отравят. Сейчас, конечно, нравы заметно смягчились.
Дьявол покачивал перед глазами бокал с шампанским. Казалось, что у резных рыбок трепещут плавники и изо ртов тянутся ниточки крошечных пузырьков.
Георгий Васильевич сделал маленький глоток и вдруг начал читать стихи.
Тобой всю жизнь я вдохновляться буду, И влагу воспевать твою, как чудо! Давно с кувшином побратался я – Сосу нектар из милых уст сосуда. «Ты пьяница!» – корят меня друзья И пристают с вопросами: «Докуда?!» «Бальзамом Гилеада, – говорю,– Врачую свой недуг, когда мне худо!» Кто от кувшина отречётся в мире, Когда ему всего двадцать четыре?! Вот друга дом: войди в него с приветом. Бокал в руке заменит солнце светом. Красно вино и в хрустале ясно, И посрамит кораллы алым цветом… Оно в меня войдёт – и грусть уйдёт, И связан буду с ним любви заветом. И каждый тут по-своему хорош – Будь он певцом, лютнистом иль поэтом. [151]151
Перевод Л. Пеньковского.
– Чьи это стихи? Кого-то из персов? Омара Хайяма?– спросил я. – Угадал?
– Думаете, если про вино, так непременно Хайяма? Нет, эти стихи принадлежат перу его современника, Иегуды бен Галеви, насмешливого мудреца, богослова, философа и врача. Он был рождён в Испании, а убит разбойниками в Иерусалиме. Евреи считают его своим величайшим поэтом, а за пределами иудейского мира он ныне почти забыт.
Смартфон в моём кармане вздрогнул, как будто его пощекотали, и гнусаво запиликал.
– Да?
– Доброе утро!
Ясно, это Букварь. Время суток для него значения не имеет. Шутка повторяется уже который год и неизменно его радует.
– Привет.
– Ты дома?
– Дома, в отпуске я.
– Поговорить надо.
– Давай завтра? У меня гости, сидим, вино пьём.
– Да я ненадолго! Подождут твои гости, тут, понимаешь, дело такое… Не терпящее. Но это не по телефону.
– Н-ну, ладно… Приезжай. Помнишь, где я живу?
– Навигатор помнит, мне-то нафига?
– Ну, помнит, и хорошо. Во сколько будешь?
– Да я тут, рядом. Минут через десять.
– Хм… Вот даже как? Ну, ладно. Если ворота будут закрыты, скажи, что ко мне, ну или мобилу охраннику дай, там новенькие сегодня.
– С боем прорвусь! – повеселел Сан Саныч и отключился.
– Оль, у нас чистая тарелка найдётся? Звонил Сан Саныч, помнишь его? У него какое-то дело срочное, сейчас заедет.
Ольга захлопотала вокруг стола, наводя порядок, я сунулся было ей помогать, но она оказалась из тех женщин, которые не жалуют помощников. Георгий Васильевич, прикрыв глаза, покуривал очередную сигару.