Еретики, прежде чем презрели Церковь, дали обеты относительно её, и потому их следует физически принуждать сдержать обеты. Принятие веры есть, конечно, акт доброй воли, но поддерживать её – дело необходимости. Можно ли терпеть еретиков? Вопрос этот представляется с двух сторон: по отношению к самим еретикам и по отношению к Церкви. Еретики, взятые сами по себе, грешат, и потому они заслуживают не только быть отдалёнными от Церкви отлучением, но и изъятыми из мира смертью. Разрушать веру, которой живут души, преступление гораздо более тяжёлое, нежели подделывать монету, которая способствует только жизни телесной. Если же фальшивомонетчики, так же как и прочие злодеи, по справедливости присуждаются к казни светскими государями, то тем с большею строгостью следует относиться к еретикам, которых после отречения от ереси можно не только отлучать, но и убивать. Церковь в заботе своей о спасении истинно верующих, отлучает еретиков от Церкви своим приговором и предаёт их светской власти для исполнения смертной казни. И если будет так, то это не противно воле Господней.

Легат опустился в кресло, остальные монахи продолжали стоять, кроме одного, который пристроился на краю помоста с пергаментом и перьями.

Аббат Сито вяло махнул рукой и подбежавшие солдаты поставили подсудимых на ноги.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа да будет так, – громко произнёс он. – Мы, Арно Амори, легат его святейшества папы Иннокентия III, божественным соизволением настоятель аббатства Сито, а такожде братья Пьер и Жак, денно и нощно служащие Ему в своих диоцезах и принявшие крест ради истребления еретической скверны в королевстве Франции, посланные апостольской властью на розыск всех, поражённых ядом ереси, собрались здесь, дабы творить справедливый суд. Повелеваю, назовите свои имена.

– Прикажи развязать руки моему спутнику и мне, – хрипло ответил старший, исподлобья глянув в лицо аббату – иначе больше мы не скажем ни слова.

Молодой монах наклонился к аббату, желая что-то сказать ему, но тот отстранил его и приказал:

– Развяжите!

Солдат послушно стал распутывать узел за спиной старшего, но он не поддавался и тот, жалея верёвку, нагнулся и попытался распустить его зубами.

– Ну, что вы там возитесь? – раздражённо спросил аббат. Командир копейщиков оттолкнул солдата, выхватил из ножен кинжал и перерезал верёвки. Руки у подсудимых бессильно упали. Лицо старшего исказилось от боли, младший не выдержал и тихонько заскулил.

– Назовите свои имена, – без выражения повторил аббат. – Сначала ты, – указал он на старшего.

– Моё имя Мерсье.

– Клянись на Евангелии, что будешь отвечать только правду.

– Иисус запрещает приносить клятвы, ибо сказано:

– То есть отказываешься?

– А ты не по сану догадлив, монах, – усмехнулся Мерсье. – Отказываюсь.

– Что ж, ты сказал, а мы услышали. Отказ от клятвы означает, что веры твоим словам нет и не будет. Всё же ответь, правду ли про тебя говорят, что ты диакон еретической церкви?

– Правда в том, что я диакон, – спокойно ответил Мерсье, – а неправда в том, что наша церковь – еретическая. Есть две Церкви, одна гонима, но прощает, другая всем владеет и сдирает шкуру. Мы, бедняки Христовы, бродим гонимые из города в город; как овцы среди волков, мы страдаем от преследований, как апостолы и мученики. Однако мы ведём жизнь святую и полную лишений, в постах и воздержании, посвящая свои дни и ночи молитвам и работе, и не ищем никакого вознаграждения своему труду, кроме как необходимого для поддержания жизни нашей. Мы придерживаемся всего этого, ибо мы – не от мира сего; но вы, любящие мир, вы заключили сделку с миром, потому что вы – от мира. Мы, как и отцы наши – наследники апостолов, и мы получили это по благодати Христовой, и так будет до конца времён. И чтобы различить вас и нас, Христос сказал:

– Сейчас не время и не место для пустых упражнений в риторике, – прервал его аббат. – Просто отвечай на вопросы. Коль ты добровольно и без принуждения, чему свидетелями были все, не отклонил от себя звания диакона еретиков, ответь: истинно ли то, что вы не признаёте святого распятия?

– Истинно, – кивнул диакон Мерсье. – Крест – орудие дьявола, а коли так, то все образы и предметы, которые Церковь чтит как священные – суть творения лукавого, насадившего под личиной христианства царство гнусного и богопротивного язычества. Иконы и тем более священные реликвии – не более чем идолы, обломки вонючих костей, деревяшек и лоскутья тряпок, собранных где попало и выдаваемых лживыми монахами за останки благословенных тел и предметов; и тот, кто им поклоняется, чтит творения демона. И ещё скажу, все святые были грешниками, служителями дьявольской церкви, и все они достойны быть прокляты вместе с праведниками Ветхого Завета, созданиями Бога Зла.

– Успеваешь ли ты записывать сказанное? – обратился аббат к писцу.

– Да, святой отец, – пискнул тот.

– Очень хорошо. Далее. Ответствуй, еретик, рекомый Мерсье, истинно ли то, что вы не почитаете Святую Деву, а на своих богохульных картинках изображаете её слепой на один глаз?

– Истинно и это. Святая Дева вовсе не мать Иисуса, потому что у Христа не было тела, и если уж Он для видимости хотел от кого-нибудь родиться, то Мария тоже должна была быть бестелесной, ангелом, принявшим облик женщины. Мы полагаем, что Она являлась символом Церкви, принявшей в себя Слово Божье. Названное тобой изображение и ещё другие подобные мы распространяем не с целью унизить Её, а чтобы наше учение было понятнее простому народу.

Младший монах с ужасом вскрикнул и закрыл ладонями лицо.

– И ещё спрошу, – невозмутимо продолжал аббат. – Истинно ли то, что вы, еретики, возводите хулу на матерь нашу Католическую Церковь?

– Истинно, аббат Сито. И я скажу почему. Церковь есть наиболее ощутимая форма зла на земле, ибо она лжива, порочна и сребролюбива. На власти светской тоже лежит вина, ведь её сила зиждется на понуждении, а часто и на убийстве в виде войн и неправедного правосудия. Достойна осуждения и семья, ведь она поддерживает земные привязанности; а брак к тому же ещё и преступление против Духа, поскольку он обрекает человека на телесное бытие и крадёт тем самым у Духа ещё одну душу. Знай, аббат, что любое убийство, даже убийство зверя, есть преступление, ибо тот, кто убил, отнял у души шанс воссоединиться со Святым Духом и насильственно прервал путь покаяния. Ведь даже пребывая в шкуре животного, душа имеет шанс возродиться в лучшем телесном качестве. Поэтому нельзя носить оружие, чтобы не рисковать кого-нибудь убить, даже защищаясь. Нельзя есть животную пищу, яйца и молоко, ибо они – продукт акта воспроизведения и, значит, нечисты. Нельзя ни лгать, ни присягать, нельзя владеть никаким мирским имуществом…