Я осторожно разорвал контакт, опустил дрожащие руки и открыл глаза. Как всегда, после сеанса ментальной хирургии страшно хотелось пить, лицо было залито потом, а ноги мелко тряслись. Но это скоро пройдёт – за всё надо платить. За каждое исцеление врач отдаёт толику своего здоровья. Бог весть, кому.

Альда сидела с закрытыми глазами очень прямо, слегка запрокинув голову и как бы прислушиваясь к себе. Вдруг она вскочила, бросилась на колени, схватила мою руку и принялась осыпать её поцелуями.

– Что ты, что ты, девочка, зачем? Что ты делаешь? – я сделал шаг назад, но Альда ползла за мной на коленях, и я вынужден был остановиться.

– Господин мой, вы, наверное, ангел! – захлёбываясь слезами и глядя на меня снизу вверх, бормотала она. – Вы наложили руки, и боль ушла! Совсем! Как будто её не было! Человек не может так! Простите меня, что я была дерзка и нечестива с вами!

– Альда, успокойся, прошу тебя! – я поднял девушку и прижал её к груди. Она всхлипывала и дрожала. – Тебе лучше?

– Да, да! Я чувствую себя как маленькая девочка! У меня нет тела! Кажется, я сейчас взлечу! Такого не может быть! Кто вы, господин мой?

– Я? Я ромей, по вашему – грек, по имени Павел, целитель, наверное, не самый скверный (пусть Господь простит меня за нотку гордыни), никакой я не ангел.

Наверное, винные пары ещё не полностью выветрились, потому что на языке у меня вертелась шутка по поводу того, что ангелы бесполы, а я нет, но, к счастью, мне удалось удержаться от непристойности.

Альда вытерла ладошками слёзы и заглянула мне в лицо.

– Скажите, а эта ужасная боль… Она больше никогда не вернётся, правда?

– Такая сильная – нет.

– А слабая?

– Слабая может вернуться.

– Что же мне тогда делать?

– Как что? Скажешь мне, и я исцелю тебя. Полагаю, двух-трёх сеансов будет достаточно, чтобы она ушла навсегда. И потом, я догадываюсь, что явилось её причиной.

– И вы скажете мне?!

Я заколебался.

– Ну, да, могу сказать, но… видишь ли, Альда, девушкам такие вещи не принято говорить, и я не знаю…

– Вы скажете, вы должны сказать! – воскликнула Альда. – Поймите, если вы покинете замок, а боли вернутся, мне останется только броситься со стены вниз головой, ведь такого целителя я не встречу больше никогда!

– Хорошо, но мне неловко.

– Да что вы, в самом-то деле? – удивилась Альда. – Я не Филиппа, я дворовая девчонка, я не буду закатывать глаза и падать в обморок. Что такого ужасного вы боитесь мне открыть?

– Сядь, – сказал я и, взяв девушку за руки, заставил сесть на лежанку. Прикосновения к её запястьям доставляли мне истинное наслаждение. Я нежно поглаживал их, щеки Альды порозовели. Кажется, она наконец разглядела во мне не только целителя, но и мужчину. Мы сидели вдвоём в полутёмной комнате на верху башни, нас окружали тишина и ночь.

– Я слышал, как ты сегодня играла на виелле. Представь, что твоё тело – это виелла, но неизмеримо более сложная, совершенная и прекрасная. Скажи, что будет с виеллой, если в её корпусе пробить дыру?

– Она не будет звучать.

– Её можно починить?

– Наверное, нет.

– Вот. Сравнивая музыкальный инструмент с телом человека, мы можем сказать, что пробитый корпус – это рана или тяжёлая болезнь. Скорее всего, инструмент починить будет нельзя, а человека – излечить, он останется уродом или умрёт. Понимаешь?

Альда серьёзно кивнула, прикусив от напряжения губу.

– Хорошо. Слава Господу, я не обнаружил у тебя никакого повреждения, то есть ты здорова.

– Но если я здорова, то как же быть с моими болями?

– Не торопись. Ответь, что будет, если раскрутить колки виеллы?

– Она расстроится, на ней нельзя будет играть, это же ясно!

– Но настроить её заново можно?

– Если струны не порваны, то можно, я много раз это делала. Так вы хотите сказать… – Альда подняла на меня глаза и наморщила лоб, – что я…

– Умница! Я бы взял тебя в ученицы, ты на диво быстро схватываешь сложные вещи! Твой организм расстроен, и я сумел подстроить струны твоей души.

– Что же в этом стыдного и неприличного? – удивилась Альда, – не понимаю.

– Мы как раз подходим к этому. Человек, как и любая божья тварь, создан Господом на единый манер, но, в отличие от зверей, птиц, травы и деревьев, наделён душой. Так вот, любое живое существо ест, пьёт, избавляется от остатков съеденного и выпитого, вдыхает и выдыхает воздух. Лиши его пищи, воды, воздуха – и оно умрёт, без воздуха сразу, без пищи и воды сможет прожить немного дольше. Это знают все, не так ли?