Шрифт:
обвинителя.
– Догадин говорил, что применяли в отношении него насилие?
– Да, говорил, что все четыре раза принимали силу!..
– Как вы оказались на площадках с Соломиным? – спросил Аббасов.
– Не могу сказать!
– В связи с чем была ссора?
– Я не помню!
– Вы, наверное, много выпили, что не помните?
– Нет, я только джин-тоник пил!
– В связи чем давали показания, что Соломина избивали двое человек?
– Не помню!
– Вам предлагали пройти экспертизу?
– Да!
– И что?
– Ничего не нашли!
– Соломин, почему оказался на площадке?
– Вместе выходили!
– Что вы там делали?
– Просто стояли!
– Как упали?
– Запнулся, поскользнулся!
– Стучали ли вы в двери камеры?
– Нет!
– А другие стучали?
– Нет!
– Вы ранее говорили, что боролись на остановке?
– Нет, ссора словесная была!
– Почему такие отличия в показаниях?
– Не хотел связываться!
Я сидел на скамье подсудимых и уже совершенно ничего не понимал. Сторона
обвинения говорила, что ей заблагорассудится. На конкретно поставленные вопросы
отвечала невпопад. При этом председательствующий делал вид, что всё идёт, как положено.
Я обратился своему адвокату, но та, только замахала ладошкой, показывая, что всё
нормально…
– В суд поступило ходатайство от стороны защиты, о просмотре видеозаписи
доставления лиц в медвытрезвитель! Если защита предоставит аппаратуру для просмотра, то
это будет возможным! Суд такой аппаратурой не располагает!
– У защиты тоже нет с собой аппаратуры! – встав со своего места, за всех высказался
Аббасов.
– Что ж, тогда эта видеозапись не будет рассматриваться на суде, как доказательство!..
Я снова обратился к адвокату, но адвокат попросила меня помолчать, успокаивающим
тоном сказала, что всё нормально. Я сидел на скамье с негодованием. На видео было чётко
видно состояние и внешний вид всех доставленных. Попытался возразить, но, на меня, ни
кто не обратил внимания.
По результатам судебных заседаний, обвинение выглядело плачевно. Все
доказательства были косвенными. Кроме показаний потерпевших, у них не было никаких
доказательств и свидетелей. Всё говорило в нашу пользу. Самое главное, сейчас, была
презумпция невиновности. Это меня обнадёживало.
По судебному процессу, возникало много вопросов, на которые почему-то ни кто из
участников не хотел отвечать. Понимая односторонность работы адвокатов, хотелось иногда
самому выступить, высказать, своё недовольство. Первый вопрос: «Почему на суде не было
тех, которые находились на вытрезвлении вместе с потерпевшими? Что сторона обвинения,
что сторона защиты, ни кто не вызвал в качестве свидетеля тех, которые находились в эту
ночь, кроме этой компании? Почему не показали видеозаписи, и постарались их исключить
из доказательств? Почему судмедэкспертизу провели только с Соломиным и Догадиным,
если по их утверждениям, мы избивали всех, кроме Чибисова? Почему мы не прослушали
аудиозапись нашей встречи с Соломиным около ДК Солдатова? Я пытался много раз
поговорить с адвокатами, но каждый раз они меня успокаивали и говорили: «Довертесь
профессионалам!.. Все под контролем!..»
После опроса Чибисова, нас отпустили по домам, предварительно назначив
заключительное судебное заседание. Каждый раз, начальник УВД Свердловского района
интересовался состоянием дел. В очередной раз я его успокоил, обрисовав картину
происходящего на суде и ссылаясь на презумпцию невиновности. Единственно, жена
беспокоилась и отпросившись с работы, на последнее заседание поехала со мной. Заранее
приехав к зданию районного суда. Мы с ней рука об руку прошлись по Комсомольскому
проспекту и смотрели на зимнюю природу городской улицы. Деревья, укутанные инеем,
смотрелись сказочно красиво.
Приговор
Любой судья и сам рано или поздно становится подсудимым; приговор ему выносят
вынесенные им приговоры. (Джон Фаулз/ Волхв)
Ярлык подлеца легче всего приклеить на приличного человека. (Валерий Пивоваров/
ПРИГОВОР)