Борька полетел в кусты, больно царапаясь и разрывая такую красивую юбку. И это было то, о чем он, почему–то, только и успел сообразить, пока не отключился…

— Девушка, а девушка? — Услышал он над собой чей–то встревоженный женский голос.

— Очухалась, поднимайся! На земле нельзя лежать, а то застудишь придатки… — Поучал все тот же женский голос.

— Он тебя сильно? Больно? Нос не сломал?

— Нет, нос, кажется, целый.… А вот юбка….

Почему–то он в первую очередь о ней. Наверное, оттого, что клятвенно обещал сестре сохранить ее и бережно с ней обращаться, а сейчас увидел, что она разошлась или порвалась от бедра и вырванным куском открывала бедро.

— Боже! Да у тебя все лицо в крови! — Запричитала девчонка, которая склонилась над ним и силилась приподнять его с земли.

— В голове не шумит? — Опять она участливо. — Нет сотрясения? Не тошнит?

И хотя голова гудела и до рези в глазах болело на месте носа, но он ответил ей, что с ним все в порядке. Медленно приподнялся на локтях и, оглянувшись в темноту, спросил:

— А этот, как его там, где?

— Слон, что ли?

— Да.

— С… — Почему–то ему матюгом.

— А что это он так? Испугался?

— Ага! Как скажешь? Ты что, не слышала, что Слон только вышел после отсидки?

— Нет. Я вообще о таком …

— Вот ты даешь! Нет, ты точно чекнутая… И зачем ты полезла? Я бы и сама…

— Ну да, слышали все как ты сама?

— Вот видишь, какая ты смелая? Все слышали, а ты одна за меня. …И не побоялась, что Слон.… Слушай, а давай ко мне, я тут рядом…

Он попробовал возразить, но она ему сказала, что в таком виде она и пяти метров не пройдет с голой ж…..

— Зашить бы надо…

— Что зашить? — Не понял, о чем это она.

— Ну, не ж…. же твою! Ой, поднимайся, давай, а тяжелая ты какая…. Давай, опирайся.…А туфли свои сними и давай без них, все равно колготки порваны и их выбрасывать.… Ступай, ступай, моя спасительница…

И потянула его куда–то за кусты, а потом дальше, за школьную и развороченную ограду, потом дальше по улице. Он шел, опираясь, и тут в самом деле ему стало так больно, что он невольно от боли и от унижения и всего, что сегодня с ним произошло, вдруг тихо заплакал.

— Поплачь, поплачь, авось тебе полегчает, заступница ты моя.…Дай туфли я потащу, а ты руками свободными цепляйся.… Вон к тому дому.… Уже скоро, идем уже, прошу тебя…

Эх, подумал, да что же мне так не везет сегодня! Хотел за девушку заступиться, а сам? И потом на вечере, как прокаженный какой–то, и Наташку потерял, а тут еще мордобой.

— Ой, больно как! — Заохал.

— Ничего, уже пришли, входи, только голову пригни, у нас потолки низкие.

— Жека, ты?

— Я!

— А с кем? Мы раздеты и спим уже.

— Ничего, я со своей заступницей, мы не помешаем, спите, мы тихо.

А потом, пока она усаживала его в маленькой кухне, он услышал из–за двери, как кто–то прокомментировал их появление.

— Вот, теперь Женька уже с защитницами стала являться по ночам. А раньше с мужиками…

Потом другой сонный голос.

— Да хватит вам, спите! С мужиками, мужиками, с козлами, вот с кем!

— Да спите вы уже, бабы, мы тихо…

Опять за дверью.

— Только не орать, когда кончать будете, спать хочется…

— Эх, девки, девки… — Запричитала Женька. — Вам бы только кончать и кричать…

А ты, ангел мой, умойся, и мы тихонечко личико твое перекисью.… Прости, свет не зажигаю, девки спят и ругаются, когда я поздно. Завтра утром на работу с шести, вот и шипят каждый раз.

— На работу?

— А куда же еще? Ты думала я.… Ну, то приработки, а работа, то для…

— Да заткнетесь вы там, наконец! Женька, выгоню тебя к е…. матери!

— Все, все… Тихо, тихо! Мойся и ложись, я сама все тебе сделаю.…Эх, как же он тебя гад! Точно ведь, Слон! Во как тебя разукрасил, не узнать прямо… Ты, как боксер стала, прямо, с таким носом…

— Да заткнетесь вы, наконец–то?

— Все все, тихо….

— И не орать, я сказала! Тихо чтобы все было…Понятно? А сходите на банку! Нечего ночью выскакивать!

Потом Борька ей шепотом.

— Я пойду, прости, мне надо…

Она ему так же, прижимаясь теплой и мягкой грудью.

— Куда ты собралась? В ментовку, в их обезьянник с такой мордой, а потом на неделю к ним на отработку?

— Какой еще обезьянник, какую отработку, зачем?

— Эх, ты! А я-то еще подумала, что ты от Ежихи?