Как это сюда попало? На двойном листе, вырванном из ученической тетради, почерком Сережи было написано: «Дорогая мам! Чтобы доказать тебе и бабушке свою полную самостоятельность, я решил сварить из свежей капусты щи».

А-а-а, это прошлогоднее письмо Сережи.

Далее шло описание закупок продуктов, подводился итог расходам, «не считая четырех копеек за стакан газированной воды с вишневым сиропом (накладные расходы)»; излагался способ приготовления: «Все вышеупомянутые овощи, тщательно вымытые теплой водой, опущены в крепко наваристый бульон в последовательности, установленной поваренной книгой. Оставшиеся растительно-овощные продукты заскладированы в домашнем овощехранилище.

Шеф-повар Сергей Кирсанов».

Виталий Андреевич еще раз посмотрел на подпись и помрачнел. С изменением фамилии Сергея все неимоверно осложнилось. Рая писали Станиславу Илларионовичу, но тот, видно, из желания потрепать ей нервы, не дал своего согласия на усыновление. «Что за нелепость: взрослый парень, которому уже шестнадцатый год, не вправе сам решать вопрос о своей фамилии. В конечном счете, дело не в этом; но ведь обидно… Интересно, как идут у него дела в школе?»

Виталий Андреевич позвонил завучу Федору Федоровичу, спросил, застанет ли его и классную руководительницу Таисию Самсоновну, если заглянет через час.

— Хорошо, что позвонили. Я как раз собирался вызвать вас. Ваше чадо опять отличилось. Приходите.

«Напросился, черт возьми! Что у него там? Неужто возвратился на круги своя?»

…Денек был на славу. Зима надела белые шлемы на кабины телефонов-автоматов, оторочила белым чугунные пики парковой ограды. Кружилась легкая метель, запорашивала дорогу, протоптанную пешеходами через Дон, белила сутулых рыболовов у прорубленных лунок.

Но недолго вихрить восточному ветру по улицам: пригреет солнце — и сразу осядут сугробы и начнется капель, дворники счистят ломиками наледь с тротуаров, вереницы машин, приняв с транспортеров белый груз, увезут его в степь. Город, уже освобожденный от зимы, заискрится, прижмурится на солнце.

Виталий Андреевич подошел к школьному подъезду. Со стороны Ворошиловского проспекта донеслись мелодичные звуки ростовских курантов.

— Присаживайтесь, Виталий Андреевич, — поглаживая седой ежик волос, встретил Кирсанова завуч, видно затрудняясь, с чего же начать этот неприятный разговор.

В стороне сидела классная руководительница Таисия Самсоновна, куталась в теплую шаль, и по ее доброму круглому лицу бродило смятение.

— Ну-с, докладывайте, великомученица Таисия Самсоновна.

Учительница зябко передернула плечами.

— Есть у меня в классе мальчик Передереев… — начала она.

— Этому «мальчику» — восемнадцатый год, — буркнул Федор Федорович. — По два года сидел в пятом и седьмом классах… Верзила повыше нас с вами… Кулаки — кувалды.

— И вот Передереев невзлюбил новичка Бакалдина. — Таисия Самсоновна подняла страдальческие глаза на Кирсанова. — Бакалдин с вашим Сережей дружит… На переменах Витя все приставал к Ремиру. Я даже слышала, пригрозил: «Зубы твои в горсть соберу, клоун».

— Его стиль, — заметил Федор Федорович.

— Я пристыдила Витю. На черчении Бакалдин встал стереть с доски, а Передереев положил на его сиденье четыре кнопки острием вверх. Сережа смел их. Тогда Передереев сказал: «Я и с тобой рассчитаюсь…» В перемену, только учитель вышел из класса, Передереев подошел к Сереже, сжал в кулак его рубашку у шеи. Ваш сын оттолкнул Передереева, схватил первое, что попало под руку, — деревянный макет подшипника — и запустил в него… да попал в голову очень тихого ребенка Сени Коваленко. Сене сделали перевязку и отправили домой. Он живет с бабушкой… Родителей нет… Я собрала классное собрание… Все осуждали Сережу за вспыльчивость.

Дома Виталий Андреевич застал сына за любимым занятием: он грыз поджаристые сухари, положив ноги на батарею, и решал кроссворд.

Раиса Ивановна была еще на работе.

Узнав, что отец возвратился из школы и в курсе всех событий, Сергей мрачно сказал, как когда-то:

— Но ты же сам учил защищать правых.

— Разве так, как сделал это ты? Возможно, Сеня в больнице. Тебе придется отправиться сейчас же к его бабушке и к нему…

— Не пойду…

— Нет, пойдешь. Со мной. Ты ведь не щадишь и меня… Хуже будет, если я пойду извиняться один…

Виталий Андреевич узнал в школе адрес Коваленко. Дорогой Сережа сумрачно молчал. Действительно, отвратительный у него характер. Вот пробил голову ни в чем не повинному человеку. Возможно даже, у Сени сотрясение мозга, и он на всю жизнь останется инвалидом, а его, Сергея, как виновника будут судить. И поделом… Рем тоже сказал: «Я тебе благодарен… Покрушить голову Коваленко… Это мне напомнило Кострому и тех… зверей».

Они спустились по крутой лестнице вниз, в полуподвальное помещение, и постучали в дверь, обитую войлоком.