между Ridgeton и Форт Аптоном. Мы проехали центр города и затем свернули в район Лукаса, где

я никогда не была прежде. Сначала, стоят небольшие здания, подобные тому, в котором живет Кайл

и Хлоя. Но вскоре скромные дома превращаются в намного большие и очевидно дорогие.

Наконец, Лукас сворачивает на длинную извилистую дорогу, что приводит к высокому кирпичному

зданию эпохи Тюдоров. Я смотрю во все глаза на изогнутые окна и на входные глянцевые

деревянные двойные двери. Должно быть, это его дом и его семья очевидно неприлично богата. Не

могу поверить, что не знала об этом.

— Оставайся в машине, — приказывает он.

Я сразу же выбираюсь из неё.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Он игнорирует меня, побежав к парадной двери, открывает ее и устремляется внутрь, крича имя

своего брата. Я последовала за ним, когда он остановился у основания широкой лестницы и снова

прокричал имя Лиама.

Когда не последовало никакого ответа, он помчался через гостиную в дальний конец дома. Я

слышу приглушённое проклятие, когда вхожу на кухню, остановившись в нескольких шагах от

него. Лукас падает на пол у второй лестницы в конце кухни. Я обхожу его, чтобы найти, как он

убаюкивает в своих руках мальчика без сознания. Он повторяет имя Лиама снова и снова. Струйка

крови стекает из носа Лиама, но я могу чувствовать, что реальная рана у него на затылке. Его

череп сломан.

Лукас оглядывается на меня, а его глаз вне себя от страха.

— Помоги ему, — шепчет он. — Пожалуйста.

Я ничего не говорю, но придвигаюсь поближе к Лиаму. Я вижу, что он младшая версия Лукаса. У

них один и тот же цвет волос и те же самые сильные черты лица. Всё моё тело пульсирует, пока я

призываю энергии построиться во мне. Я молюсь, чтобы смогла помочь ему, и что его раны

оказались не слишком серьезны.

Прозвучал глухой стук на втором этаже, от чего мы оба подскочили.

— Моя мать, — Лукас напрягается от шума, но не отстраняется.

— Положи его и отойди, — инструктирую я.

Он колеблется, не желая разлучаться со своим братом. Я ободряюще кивнула ему, и он, наконец, снимает с себя смокинг, дёргая плечами, сворачивает пиджак, мягко положив под голову Лиама

импровизированную подушку. Затем он отступает лишь на незначительное расстояние.

Я кладу руку на лоб Лиама и закрываю глаза, напуганная тем, что обнаружу. У меня уходит

мгновение, чтобы понять. Тогда-то я выдыхаю свое облегчение, зная, что смогу помочь ему. Его

мозг начал отекать, но он не пострадал слишком сильно. Я кладу другую руку на его голое

предплечье и позволяю своему телу делать то, что оно должно. Начинается вибрация, и я позволяю

ей стать более сильной, прежде чем выпустить комок и отправить энергию в Лиама. Знакомое

чувство падения заполняет мой живот, когда моя кожа начинает покалывать. Я закрываю глаза и

позволяю себе погрузиться в ощущения.

Когда энергия проходит между нами, это происходит снова. У меня начинаются видения. Я вижу

маму Лукаса.

Ее лицо - маска гнева, когда она сталкивает своего испуганного сына с лестницы. Его руки

пытаются ухватиться за перила, но он промахивается и падает. Он упал в лестничный пролёт и

сильно ударяется, мучительно прикусив язык, пока его сотовый телефон вылетает из руки. Как он

поднимет себя, снова появляется мама, стоя прямо перед ним. На этот раз она пихает его сильнее с

оставшихся ступенек на кафельный пол кухни. Теперь будучи в шоке, он ничего не делает, чтобы

предотвратить своё падение.

Я зажмурила глаза, задаваясь вопросом, почему вижу это, почему это внезапно стала частью. Но

ужас от видения исчезает, когда знакомая эйфория наполняет меня. Постепенно, череп Лиама

срастается вместе и повреждение его мозга отступает. Вскоре, я могу чувствовать, что он

двигается. Он пытается сидеть.

— Лиам? — говорит Лукас, придвинувшись ближе и взяв его за руку.

Как только энергия рассеивается, я помогаю Лиаму встать и отступаю, чтобы Лукас мог подойти к

нему. Лиам уставился на своего брата в замешательстве.

— Она столкнула меня с лестницы, — шепчет он, словно не может поверить в это. Лукас

притягивает брата в объятия, и его тело начинает дрожать. Я осознаю, что он плачет. Они оба.

Наблюдая за ними, я, наконец, понимаю мучение, которое Лукас скрывает от всех. Я знаю это