Он взял мои руки, обнимавшие шею, и опустил их, удерживая перед собой. — Что, если мы

найдем твоего отца, и это все, что он может сделать? — спросил он. — Переместить болезнь в

кого-то другого? Что тогда? Откажешься ли ты от его помощи?

Мне придется отказаться от этого. Лукас теперь должен осознавать это. Если он вообще знает

меня, тогда в глубине души он знает мой ответ. — Для начала, давай просто найдем его. Ладно? —

спросила я. Я слышала мольбу в своём голосе. Мне нужно, чтобы он оставил это в покое. Я не

буду говорить с ним о наихудшем сценарии. Это не принесет нам никакой пользы.

Я наблюдала, как он боролся против своей потребности изменить мои мысли и нарочно

успокоить себя. Его челюсть сжалась, а затем расслабилась, в то время как он поднял свою рукой и

пробежаться по грубой щеке. — Ладно, — наконец, тихо сказал он, глядя прочь от меня после

долгого молчания.

Когда он снова повернулся, его нейтральная маска твёрдо сидела на месте. На этот раз, я

почувствовала облегчение, когда увидела её там, но боюсь, что сейчас он решил вынести на

обсуждение ещё один аргумент.

— Есть локальные документы, которые ведутся, пока фирма применяет для любого рода

лицензии или разрешения, — сказал он.

— Если твой отец владеет бизнесом в Лос-Анджелесе, его имя и бизнес внесены в реестр. Если

нам нужно делать работу, требующую беготни, то его будет легче выследить. Нам нужно уходить

сейчас. Нам нужно быть там.

Я обнаружила, что теперь готова к отъезду. Я кивнула в знак соглашения.

— Мы уедем завтра. Я возьму нам билеты на самолет. — Он ждал моего аргумента. Когда он

получил дрожащую, но благодарную улыбку вместо этого, напряжённость вокруг его глаз

разгладилась. Он тихо выдохнул и расположил свои руки по обе стороны от моего лица. Мои щёки

потеплели, когда он осторожно потёр по ним пальцами. Затем он склонился и нежно поцеловал

меня.

Я до сих пор с трудом верила, что он есть в моей жизни. У меня никогда не было никого, кто

заботился обо мне таким образом. Никогда не представляла себе, что даже кто-то появится. Мне

лишь жаль, что у меня нет причины волноваться за него так сильно. Он заслуживает счастья и

нормальной жизни. Я не думаю, что он когда-либо будет иметь такое со мной.

Его губы отпустили мои и двинулись к моему уху. — Люблю тебя, — прошептал он.

Я резко выдохнула, поскольку его слова вызвали тихие слезы, что начали скатываться по моим

щекам. Заметив их, он мягко сцеловал их.

С тех пор как я впервые увидела ту фотографию в моём телефоне, где мы танцевали вместе на

выпускном вечере, то поняла, что я влюблена в Лукаса. Как же он смотрел на меня на этом фото, словно я самое драгоценное, что есть у него в мире, и мне интересно, чувствовал ли он то же

самое. Но я боялась, что прочитала в этом слишком многое. Боюсь реально поверить в это.

Никогда не думала, что услышу от него эти слова или захочу сказать их в ответ. После всего, что

было с Лукасом и его семьей, после всего багажа, которое я нагрузила на его, я поражаюсь его

готовности поставить на кон своё сердце ради меня. Поражаюсь его храбростью.

Я откинулась назад и ждала, когда наши взгляды встретятся. — Я тоже люблю тебя, — тихо

сказала я. — Так сильно.

Его взгляд удерживал мой, и появилось такое чувство, что он пытается заглянуть в меня, чтобы

подтвердить свои чувства. Надеюсь, он увидел правду. Он имеет право знать, так же как и я. Затем

он снова поцеловал меня, и я почувствовала на нём вкус своих соленых слез.

— Я не знал, как собирался сказать тебе «прощай», когда ты уйдёшь, — сказал он, поглаживая

мое лицо, и пристально смотрел на меня. — Теперь, когда мы едем в Калифорнию вместе, как

только тебе станет лучше, я собираюсь остаться с тобой на некоторое время, если ты не против.

Он боялся, ожидая моего ответа. Удивляюсь, как он мог сомневаться каким будет мой ответ.

Мои единственные сомнения не в нём — Конечно, не против, — сказала я, с расползающейся

ухмылкой на лице.

— Останься, пока не начнутся занятия в Колумбийском, — добавила я с оптимизмом, желая

успокоить его.

Он не вернул мне улыбку. — Ты будешь в порядке. Ты обязана верить в это. — Его тон одна

уверенность. Но теперь я знаю его слишком хорошо. Вижу по его глазам. Он боится за меня, но