было шесть лет. Его отец, муж вашей матери, также живет там. Они понятия не имели, где она

находилась, пока два с половиной года назад, из больницы Сан-Диего не связались с ними, ее

лечили от передозировки, тогда они нашли ее ID, что привел к мужу из Нью-Йорка.

Мой мозг обрабатывает все, что говорил мне детектив, вспоминая, то что я на самом

деле знаю. Я знала о передозировке и о лечении, которое прошло успешно. Именно тогда она

пришла забрать меня в последний раз. Я знала, она была из Нью-Йорка, то же знала, что она была

там замужем. Я не знала, что у нее был ребенок до меня. Не знала, что у нее до сих пор живет там

муж. И определенно не знала, что она держит такой большой секрет. Вся доброжелательность,

которую я испытывала к ней за последние два года, начинает исчезать.

— Похоже, твой брат пытался получить опеку над тобой, как только узнал о тебе. Но

из-за твоей матери, которой удалось доказать, что она сможет о тебе позаботиться, его кандидатуру

даже не рассматривали, — он делает паузу, — ты действительно не знала ничего из этого?

Во время того, как он говорил, я рассматривала массивную папку, которая вероятно

содержит всю эту информацию обо мне и маме, информация, которой она никогда не рассказывала

мне. Почему она никогда не говорила мне, что у меня есть брат? Это то, что заставало ее остаться

трезвой? Она боялась, что он станет моим опекуном? Эта угроза была достаточно большой, чтобы

она оставалась трезвой. Внезапно я почувствовала угрозу из-за брата.

— Райли?

Моя голова кружится, я пытаюсь вспомнить намекала ли она когда-нибудь на то, что у

меня есть брат. Ничего. Я смотрю на детектива и качаю головой.

— Не знала.

Он наблюдает за мной с тихим сочувствием.

— Я должна пойти с ним? — внезапно спрашиваю я.

Он вопросительно смотрит на меня.

— Есть ли у меня выбор?

Его губы сжимаются в тонкую линию, к которой я привыкла за несколько часов.

— Ты — несовершеннолетняя. Он — единственный из родственников, которого мы

нашли. И он готов опекать вас. Есть ли у вас другие варианты?

Я хотела предложить воспитание в приемной семье, но уверена, они не согласятся, зная, что у меня

есть родственник, который готов позаботится обо мне. Тогда очевидно, что у меня на это нет

ответа, продолжает:

— Социальная служба скоро будет здесь. Вы будете размещены где-нибудь, пока все

не решится.

Я тихо сижу, пока буря нарастает во мне. Онемение, которая я получила сегодня,

испаряется, уступая место растущей панике. Мы хранили одну тайну. Но не думала, что у нее есть

и другие. Я наконец начала доверять ей, пока все это время она хранила от меня эту тайну. Мы

праздновали мой семнадцатый день рождения и начало ее второго года трезвого состояния только

прошлой весной. Тогда был первый раз, когда она купила мне реальный торт. На нем было

написано моё имя. Ее бледно-голубые глаза сияли так ярко при свечах, тогда она сказала мне

загадать желание и задуть их.

Теплые руки давят на мои плечи, пугая меня.

— Ты дрожишь, — говорит детектив Брэди, — может тебе стоит немного прилечь? Я

принесу стакан воды.

Его глаза сосредоточенно наблюдают за мной. Я глубоко вздыхаю и самостоятельно

пытаюсь успокоиться. Открываю ящик внутри знакомого мне кабинета, и заставляю свое тело не

упасть. Это то, что я делаю. Я остаюсь сосредоточенной на главном.

— Что касательно похорон? — спрашиваю я, мой голос напряжен, но сильный в этой

тихой комнате.

Он выпрямляется, глядя на меня с любопытством. Затем он потирает заднюю часть

шеи. Когда он, наконец, отвечает, я вижу, он старается, как можно тщательно выбирать слова,—

после того, как мы закончим, ты сможешь сама выбрать, что будешь с этим делать. Если у тебя не

хватит средств, есть специальные услуги, которые могут тебе помочь. Я обдумываю его заявления, это значит, что у судебно-медицинского эксперта, до сих пор лежит ее тело, и она может быть