Мдя, проснуться от урчания в чужом брюхе... Или не проснуться, а наоборот? Что в таких случаях говорил Конфуций? Блин, жрать охота! Аж до рези в животе! Захару привычнее, да и фантазия отвлекает. Умудрился растянуть работу на свежем морском ветре почти до заката, так парень стремился к идеалу. И команда постоянно делала идеальную чистоту клюзов практически недостижимой. Но стремление его не было абстрактным - вечерняя раздача, точнее растаскивание, зелёных сухарей начиналась на палубе.

Но пиковые формы приняла уже в трюме, достигая апогея в своей детской непосредственности. Хотя зря я так о детях, Заки прямо недоумевал с моей нахрапистости, когда я всё-таки удовлетворился трофеями - они из-под рубахи уже вываливались.

– Всё, Зак, пошли к Джеку.

– Какому?
– обмер он на грани сознания.

– Длинному.

– Зачем?
– прям как "не дамся" крикнул малыш.

– У него спросим. Пол сказал, что нас звали, - я жесток.

– Может уже забыли?

Меня аж захлестнуло его страхом, обидой, злостью. Как тогда, перед спецшколой. После драки стенка на стенку убегал один. Не убежал. Так он перед первой порцией мне в лицо глянул, а из глаз тот же раствор. Тогда меня это не остановило. Хорошо, что не покалечил, но доучиваться пришлось строем, с песней и по распорядку.

– Пойдем, Заки, не бойся. Всё равно ж завтра с акулами купаться. Всё будет хорошо.

– Успокоил! Завтра съедят, если сегодня не убьют. Эх! Пойдем.

Пробираемся в полумраке по трюму. Пацаны не препятствуют, все уже в курсе. Они оценили и заплыв, и бутерброд, и то, что Джек позвал. Глядишь ты, ещё вчера был Дристун, а сегодня его Длинный зовёт поговорить. Хотя Дристуном он так и останется. Погоняло - это навсегда.

Зак остановился перед группой пацанов, сидящих на корточках у гамака. В гамаке располагался длинный парень.

– Длинный Джек, - шепчет в голове Зак.

– Догадался. Слазь с руля, дай я поговорю.

– Ты же по-человечески не понимаешь.

– Дай попробую.

– Ну, попробуй. А как?

– На лошади ездил? Представь себе, что ты с нее грохнулся.

– Вспомни.

– Что вспомни?

– Вспомни, а не представь.

– Ну, вспомни.

Тресь. Больно-то как! Вспомнить всё, понимаешь. У ё-ё-ё, это ж не вспомнить, а ощутить. Бьют же!

– Добавить тебе, или ты догадаешься с людьми поздороваться?
– спросил длинный ломким баритоном. По-русски!

– Э... здравствуйте, - отвечаю.

– Во, тормоз скрипнул, - ехидно сказал кто-то из пацанов.
– Иди на мой голос, болезный, падай у борта. Куда? На жопу. Фирштейн раша? Тогда шнелле и не бзди, не о чем уже.

– Тормоз сел? Ну, значит можно начать кой-чего обсудить. Итак, что тут стебалось, все поняли?

– Да.

– Угу.

– ...

– Да.

– Yes.

– Чо?
– каркнул длинный с гамака.

– Да прикалываюсь я, - виновато буркнул полумрак.

– Ага, а я тебя чуть не убил. Тогда запали лучинку, типа мы в кости играем, приколист.

– Ой мне! Вы тута все залётные? А как опознались?
– аморально и неприлично откровенно радуюсь такой компании.

– Почти вменяемых опознали по популярным мотивчикам. Я сегодня "Мурку" мычал, приколист "Yesterday" в полный голос выводил, Поли "You are in the army now"...

– Да кому он пел, Джек? Захарушку забрызгал говном, пнул и обложил матом!

– Петь ещё тебе! Тебя мы по отмороженности опознали. Зак на такое не способен. Только сталкер может, едва сдохнув, попытаться сделать это ещё раз.

– Почему ещё раз?

– Дристун, ты что, вчера убухался?

– Я не дристун, Поли.

Помолчали.

– Так, ладно, хорошо, чудесно, в жопу... и с поворотом. Да не психую я. Почти. Призраки, кто при жизни английский знал?
– решительным тоном спрашивает Джек.

Призраки из полумрака подали голоса:

– Ну, я.

– Я тоже.

– I am, sir.

– Опять?

– No, sir.

– Я ещё.

– Всё? И не ужрались вчера, как Дри... этот? Значит, вам всё ясно. Для необразованных алкашей есть новости, все не очень, но нам пофиг, потому что мы все вчера погибли. Рванула в нашем Б-ке на химкомбинате какая-то срань. Я лично взрыв видел - последнее, что запомнил из той жизни.