— Слушаюсь! — выпрямился ротмистр, и лицо его стало непроницаемо-покорным.

У себя в охранном Максимов быстро собрал своих сотрудников и возобновил прерванную событиями работу. Гайдук появился сияющий и словоохотливый. Он с любовью поглядывал на ротмистра, ловил его взгляд, сиял от его улыбок. Он заготовил для ротмистра целую тетрадку сводок и теперь торопился доложить их ему. Но Максимов остановил его.

— Подожди с этим! Вот у меня список. Прогляди, найди знакомых и действуй!

Действовать Гайдук готов был в любое время. У него накопилось много неизрасходованной энергии, и он подметил за время своих хождений по митингам и собраниям богатейший материал. В списке он нашел знакомых. Вот семинарист Самсонов, вот брат и сестра Воробьевы, железнодорожник Антонов, невыясненный, фигурирующий в революционных кругах под кличкой «Старик» или Сергей Иванович. Да, Гайдук встречал их, Гайдук раз слышал и Старика. Но до этого невыясненного добраться трудно. Вряд ли он так просто дастся в руки. Что касается семинариста, то, если помнит его высокоблагородие, он, Гайдук, уже однажды выяснял его...

— Ладно! — добродушно машет рукой ротмистр. — Не вспоминай! Твоя правда!..

Гайдук отправился работать. Ротмистр с наслаждением закурил. Взглянул на часы, позвонил. Спросил у вошедшего жандарма:

— Пришел?

— Так точно. Ожидают.

— Проведи.

Коренастый, хорошо одетый человек вошел торопливо и сразу же как бы в свое оправдание сказал:

— Никак не мог, Сергей Евгеньевич, дольше ждать! Рискнул появиться здесь. Здравствуйте!

— Значит, что-нибудь очень важное?

— Сейчас, Сергей Евгеньевич, почти все важно!.. Но все-таки у меня имеется и кое-что особенное...

— Рассказывайте!

— Пахнет покушением...

— Да? — обрадованно встрепенулся ротмистр. — Уже выявлено?

— Пока еще только, так сказать, в проекте. Но готово созреть.

— На кого?

— А это, — усмехнулся засекреченный сотрудник, — окончательно еще не установлено. Может быть, на Сидорова, может быть, на Келлера-Загорянского, а может быть, и на вас...

— Вот как? — поморщился Максимов. — Я за собой ничего не замечал.

— Не могли! Никак не могли, Сергей Евгеньевич, что-нибудь заметить! У самих исполнителей еще толком не определено, куда направить удар...

Ротмистр отложил папироску на пепельницу и взял со стола массивный бронзовый нож для разрезывания бумаги. Взмахнув этим ножом в воздухе, ротмистр с наигранной убежденностью перебил собеседника:

— Ну, что ж! Я готов пострадать!..

Засекреченный сотрудник чуть-чуть усмехнулся.

— Что вы, что вы, Сергей Евгеньевич! Зачем вам страдать? Боже, упаси! Мы дадим этому дельцу созреть и в самую нужную минуту снимем его.

— Эсеры? — перестав ломаться и переходя на обычный свой тон, спросил Максимов.

— Тут и эсеры и анархисты и, что весьма удивительно, и социал-демократы...

— Скажите, пожалуйста! Неужели и социал-демократы меняют свою тактику?

— Не думаю... Наверное, на свой риск и страх кто-то действует. Это обстоятельство как раз и помогло мне нащупать...

— Та-ак... — протянул ротмистр и со звоном бросил на стол нож. — Ну, хорошо, давайте фактическую сторону...

Засекреченный сотрудник ушел через полчаса. После его ухода ротмистр потянулся, зевнул, снял какую-то пушинку с рукава, затем нахмурился и стал звонить по телефону в жандармское управление.

После трудового дня Максимов взглянул на отрывной календарь, вспомнил, что сегодня, по обычаю, надо было бы съездить куда-нибудь на встречу нового года, недовольно усмехнулся и махнул рукой.

Ночь под новый год для многих оказалась очень беспокойной и неприятной. Жандармы обходили заранее отмеченные квартиры и забирали людей. Люди растерянно встречали непрошенных гостей. Некоторые только при властном стуке в двери спохватывались и обжигались догадкой, что это пришли с обыском и что надо было прятать, спрятаться самим. Но было поздно.

Врасплох были застигнуты Огородников и Самсонов. Только когда властный и настойчивый стук потряс двери, сообразили они, что дело не ладно.

— Ох, черти! — хлопнул себя по коленям семинарист. — Да ведь это, Силыч, жандармы!..

Обыск делали грубо и бестолково. Перерыли весь скарб Огородникова, вытряхнули сундучишко Самсонова. Проснувшиеся ребята следили испуганными глазами за необычной суетней в доме, потом девочка громко заплакала, а, глядя на нее, захныкал и мальчик.

— Уймите ребят! — грубо приказал жандарм.