Шрифт:
Владимир испугался вдруг, что их легкий разговор прервется. Поэтому решил поинтересоваться:
— Надеюсь, продолжение ты с меня живописать будешь?
— Конечно, — весело ответила Тереза. — Только я надеюсь, больше ты так обижаться не будешь…
— Значит, — напыщенно проговорил он, — я тружусь у тебя музой?
— Почему музой? — рассмеялась она. — Не музой, а драконом. Главным положительным героем, как я и говорила!
— Расскажи мне, — попросил Владимир, — продолжение своей сказки о драконах.
— Хорошо. Слушай.
Небо у каждого мира своё. Свой цвет, свой нрав. Свои облака… Своё отношение к тому, как его рассекают сильные крылья дракона…
У каждого мира свой ветер: капризный или иссушающий, убивающий или легкий. Ласкающий. Ледяной. Горячий. По-разному принимающий взмах крыла всесильного существа. Дракона.
Небо и ветер этого мира были созданы для него. Они давно признали его Повелителем, а теперь ликовали, поддерживая его крылья, наполняя силой. Они старались обнять его, чтобы показать, что помнят, что знают… Что трепещут.
Рядом с драконом воздух рассекала драконица. Золотистая. Изящная. Чужая. Элеонора прибыла посланницей из другого мира.
— Вон мой родовой замок! — крикнул черный дракон. Он сложил крылья и камнем рухнул вниз, может быть, стараясь произвести впечатление на молодую драконицу, а может, желая побыстрее оказаться в доме, которого он лишился так давно…
Элеонора посмотрела на чудесную технику полета: черный дракон сначала набрал бешеную скорость, а теперь умело гасил ее, чтобы не разбиться. Сама она подобных трюков не любила и не понимала. Поэтому зашла на посадку неспешно, грациозно, с плавного разворота.
Черный дракон уже превратился в человека и теперь нетерпеливо ожидал свою спутницу. Она посмотрела на него, еще будучи драконом, и горько вздохнула: все-таки страшное в своем унижении проклятье получили они, драконы, от матери-земли. Когда-то они в своей гордыне затеяли войну драконов с драконами. Все горело, и даже камни плавились, могло рухнуть все мироздание, — земля отказалась их держать. Для нее они стали слишком тяжелыми. Поэтому ступать по ней теперь они могли, лишь превратившись в человека, существо презренное и слабое.
— Напомни мне, — обратилась к Черному Дракону Элеонора, — ты — тот самый изгнанник, за жизнь которого своей смертью заплатил отец-повелитель?
— Точно, — спокойно подтвердил мужчина.
— Если бы тебя обнаружили в воздухе, тебя бы убили.
— Скорее всего.
— И сейчас, когда ты меня представишь, никто не поручится, что тебе сохранят жизнь…
— Добро пожаловать в мой замок, госпожа Элеонора, — протянул он ей руку. Ему надоел этот бессмысленный разговор.
— Благодарю, — она коснулась его руки своей, — я счастлива доверить вам свою жизнь.
И они отправились в темный зев пещеры, что вел в убежище драконов.
— Скажите, а почему вы отправились со мной? — спросила она, задержав его на секунду.
— Потому что должен, — раздраженно ответил он.
Глава двадцать девятая
Тереза уже несколько недель каталась по городам и весям, пиаря свою книжку, выходя на сцену в черном платье со своей песенкой о том, что нет любви. А Зубов репетировал «трагедии». Приближался день премьеры. Они перезванивались каждый день и разговаривали подолгу.
— Я завтра утром буду проездом в Москве, — как бы между прочим обронила однажды Тереза по телефону.
— Можно, я тебя встречу? — он замер, ожидая ответа.
— Хорошо, я бы хотела увидеться. Но знаешь, я чувствую себя неловко… Я так решительно уходила летом, столько всего произошло. А теперь…
— Может быть, ты тогда ошиблась? — сорвалось у Владимира. Он был готов прикусить себе язык, но слов не возвратить… Оставалось лишь ждать ее реакции.
— Может быть, — выдохнула она. — Может быть.
За это время они говорили обо всем: о продолжении ее книги про драконов, о фильме, о надеждах, с этим фильмом связанных, о Пушкине и русской литературе, о гимнастике и Якове, о компьютерах и Иване. Не касались лишь темы их взаимоотношений. Она все еще не знала, что сказать, а он боялся думать, что же будет дальше…
Ранним утром он встречал ее на вокзале. Она прибывала из Нижнего Новгорода, а вечером уже уезжала на север, в Мурманск. По пути следования — все крупные города.
У них было несколько часов. «Несколько часов на что?» — задавался он вопросом. У Владимира днем была репетиция, у нее встреча со Степаном. Оставалось лишь это солнечное утро. Солнечное, будто и не октябрь на дворе.