Обстановка, однако, не могла быть от папы. Он вручил тогда Паулю щедрый купон для Ikea, как и при его первом переезде из дома в коммунальную квартиру в Кёльне. Но я ещё не видела здесь никакой мебели, которая хотя бы немного напоминала мне мебель из Ikea.

Я не нашла ничего такого и тогда, когда Пауль, съев ещё одну нездоровую половинку булочки и долго просидев на туалете, отправился искать мою машину. Сильно помочь я ему не могла, потому что даже парковочный билет пропал без вести.

Скорее всего, он выпал у меня из рук, когда я складывала ящики для транспортировки себе на предплечья. Тем не менее, я надеялась на то, что Пауль вернёт мне Volvo вместе с чемоданом, аквариумами и террариумами.

После двух часов самого внимательного осмотра квартиры, а квартира была не особо большой, для меня стало определённо очевидно, что мужчины семьи Штурм имели склонность к скрытности. Папин ключ я нигде не смогла найти, а ещё меньше я обнаружила свидетельств того, чем вообще занимался Пауль изо дня в день. Я боялась, что он забросил медицинское образование. Хотя в его комнате стояли книги и папки с записями лекций, но они выглядели неиспользованными, а последние записи были старше, чем один год. Почему он отказался от учёбы, оставалось для меня загадкой, так же и то, как он зарабатывал деньги, на которые он накупил себе все эти роскошные вещи, которые скапливались в его спальне и гостиной. В первую очередь, по крайней мере, тридцать часов от известных производителей, а так же зловещая коллекция Чил-аут дисков (Чил-аут! Пауль и Чил-аут!). Ключ от порше в серебряной чаше, которую он использовал для хранения всякой всячины и некоторых монет, так же не ускользнул от моего внимания. К этому некоторые ювелирные изделия, дорогие электроприборы, новый Apple-компьютер, игровые консоли, фотоаппараты, видеокамеры (для чего ему нужно несколько штук?). Только от продажи этих вещей я смогла бы прожить несколько месяцев.

Но самыми выделяющимися в квартире были картины. И они тоже фатальным образом напоминали мне об отце, потому что он всегда с удовольствием украшал наши стены произведениями искусств, которые он привозил из своих путешествий. Импрессионизмы с Карибских островов были похожи на картины Пауля только в том, что касалось их размера, но не в стиле.

Это были крупномасштабные, просто выполненные картины. На многих находился только своего рода символ, который был нарисован на полотне короткими штрихами или маленькими точками и в основном одним цветом. Необычно красивыми выглядели, однако, рамки. Простые, но элегантные и только они придавали этим художественным произведениям (были ли это вообще художественные произведения?) оттенок роскоши. Где-то я уже видела такой тип картин, но где? Я не мгла вспомнить.

Во всяком случае, раньше Пауль никогда не интересовался искусством. Почему он тогда обклеил картинами свои стены? Хотя на них, в общем-то, было не так много нарисовано, самое большее змея или геккон, они приводили меня в странное восторженное состояние. Если я смотрела на них, то у меня появлялась усталость, и я становилась рассеянной. Я сама себя ругала за это, потому что любой ребёнок смог бы маленькими штрихами кисточки нарисовать оранжевый круг. В них не было ничего особенного. Или всё-таки было?

Я склонила голову в сторону, зевнула и поняла сонно, что забыла про одну комнату.

– Блин, госпожа Штурм, - зарычала я на саму себя.

Это была та дверь, в сторону которой я пошла при моей острой слабости мочевого пузыря, в самом конце коридора. Кладовая, сказал тогда Пауль. Ладно. Я, по крайней мере, могу взглянуть на неё разок.

Но, как и при моём приезде, я сначала завернула в туалет. У меня было желание помыть руки, после того, как я без разрешения покопалась в вещах Пауля.

В то время как я намыливала руки, я приподняла кончиками пальцев ног тяжёлый коврик. Хотя я не верила, что существует секретный ящик под плитками, но никогда не знаешь ...

– Фу!
– ахнула я и отпрыгнула на один шаг в сторону. Неестественно большой рой чешуйниц, удивительно большого размера, выбежали на свет, чтобы бесцельно быстро начать метаться между моих ног. Они не любили свет и вели себя так, будто лизнули листочки с ЛСД.

– Пошли вон, - прошипела я, преодолев первоначальный страх, и попыталась накрыть их снова ковром. Но потом у меня появилась идея: может, я смогу ими успокоить Берту. Неохотно я затащила пару особенно жирных экземпляров в стакан для чистки зубов Пауля, зашла в его игровую комнату и вывалила мою добычу рядом с вздрагивающей Бертой.

– Вкуснятина!
– прошептала я. Берта, ощупывая, передвинула ногу вперёд и положила её, уверенная в своей победе, на одну из чешуйниц.

За ногой последовало её блестящее тело.

– Приятного аппетита, - пожелала я вежливо. Когда я вернулась в ванную, я должна была срочно вымыть руки во второй раз, коллеги, приговорённых к смерти чешуйниц, снова спрятались под пушистым укрытием, и я с трудом противостояла желанию потопать по ковру, пока их бодрому брачному танцу на все времена не придёт конец. Но, может быть, они понадобятся мне ещё для Берты и Генриетты. Пауль выглядел не особо воодушевленным, когда я попросила его принести мне живых сверчков.

Теперь, значит, осмотрим кладовую, которая была вовсе не кладовой, как я тут же установила, после того, как, наконец, нашла выключатель. Это была каморка, хорошо, но в ней не хранилось никакой еды. В углу были сложены деревянные доски различного качества и текстуры, пахло лаком и краской, на полочках над столом, который занимал почти всё пространство, находился целый арсенал гвоздей, винтов, молотков, кисточек и пил. С изучением медицины это не имело ничего общего.

Я шагнула вперёд, чтобы можно было рассмотреть, что лежало на столе, хотя я уже догадывалась. Да, эта была одна из этих странных картин, которая ожидала своей рамки. Пауль изготовлял эти рамы! Он мастерил рамы для картин и вешал их потом в своей квартире?