Моя голова стала моим злейшим врагом с Тришина. Тришин ... о Боже. Почему я всё ещё помнила это? Мне нельзя этого делать.

– Ах, Боже мой, опять она, - протянул Францёз, сморщив нос, а я прижала, застонав, ладони к вискам.
– Ты не хочешь её ...?
– Францёз сделал движение своими тощими плечами, которое явно означало «сдать». Сдать в больницу. Запереть.

Пауль раздражённо застонал:

– Эли, пожалуйста, вернись в постель. Нам нужно обсудить кое-что важное, а ты, собственно, должна отдыхать.

– Вы не можете сделать это где-нибудь в другом месте?
– спросила я устало. Мой голос прозвучал таким разбитым, что я, услышав его, вздрогнула.

– Ты знаешь, что я не оставлю тебя одну.
– Розини проковылял, склонив голову, ко мне и потёр голову о мою лодыжку.

– Сюда, Розини! Сюда, ну же, быстро, - приказал Францёз ему вернуться, как будто я могла заразить его собаку очень опасной заразой. Пауль, тяжело дыша, встал, в то время как Францёз тащил задыхающегося Розини за ошейник к себе, и вытолкнул меня из кухни. Я сопротивлялась, но была слишком изнурённой, чтобы оказать настоящее сопротивление.

– Тогда дай мне, по крайней мере, таблетку, пожалуйста, только одну, - умоляла я его.
– Одну против боли или одну, чтобы я могла заснуть. Иначе я этого не выдержу.

– Что теперь, Пауль?
– залаял Францёз нам в след. Я вздрогнула, и мои колени подогнулись, но Пауль удержал меня.
– Мы продолжим здесь или нет? Пауль, ты знаешь, люди ждут каталоги, нам нужно продолжить ...

– Разве ты не видишь, что моя сестра болеет?
– ответил Пауль, кое-как сдерживаясь.

– Болеет, - фыркнул Францёз из кухни.
– Болеет ...

Я попыталась ещё раз вырваться из рук Пауля, но его хватка была железной. Моя кожа горела под его пальцами, и во мне пробудилась чудовищная ярость. Он должен отпустить меня, немедленно.

– Сначала я позабочусь о своей сестре. Поезжай лучше домой. Я позвоню, когда ... когда мы сможем работать дальше. Хорошо?
– Ругаясь и причитая, Францёз вместе с собакой промчался мимо нас и хлопнул за собой входной дверью.

– Эли, это не может так продолжаться, - посетовал Пауль, после того как отвёл меня назад в постель.
– И таблетку я тебе не дам. Ты почти в течение двух недель каждый день, утром и вечером, получала по две штуки - а это для твоего веса вообще-то уже слишком много. Эли, это был морфий вначале, теперь это анальгин, и ты принимаешь к тому же сильное снотворное - это всё не предназначено для длительного применения, и ты это знаешь!

– Пожалуйста, Пауль, пожалуйста!

– Я себя спрашиваю, что это за парень, который доводит тебя до такого состояния, доставляет ко мне среди ночи, приказывает мне вколоть тебе морфий и больше не навещает тебя, - ругался Пауль гневно.
– На самом деле, вы оба можете сразу ...
– Он замолчал.
– Это тип кажется мне жутким.

Как и я, подумала я. Потому что так и было. Пауль боялся того, во что я превратилась. И поэтому он должен выполнить моё желание.

– Одну единственную, Пауль. Ты ведь мой брат, пожалуйста ...

– Да, я твой брат, но не врач. Меня могут посадить за то, что я здесь делаю. Я хочу, чтобы ты пошла к профессионалу. Больше я не могу нести за это ответственность. Я позвоню моему домашнему врачу.
– И Пауль достал свой мобильный из кармана штанов и начал искать номер телефона.

– Нет, Пауль, никакого врача. Я снова буду здоровой, если ты дашь мне ещё одну таблетку, только одну ...
– Чтобы я не могла видеть сны и чтобы я забыла. Вы не позволили мне умереть, так что позвольте мне, по крайней мере, забыть.

Потому что как только действие таблеток ослабевало, мои виски снова начинали стучать, и каждый удар делал образы в моей голове яснее - панические, полные ужаса глаза, которые смотрят на меня, будто я могу помочь им; я видела бледные плитки на стенах, стерильный пол, все эти истощённые измученные тела, я могла чувствовать запах смерти и газа, слышала крики и мольбы, и жалобные стоны. Слишком громко и пронзительно. Я сжимала глаза и засовывала пальцы в уши, прижимала нос к моей подушке, но образы были слишком сильными, они преследовали меня. Только когда следующая таблетка начинала действовать, они постепенно уплывали, становились, в конце концов, расплывчатыми и терялись в глубоких серых, успокаивающе холодных клубах тумана, который замораживал всё, что могло подобраться ко мне слишком близко.

Я хотела и дальше продолжать тупо дремать, ничего не чувствовать и ни о чём не думать, всё расплывчато и мягко, так что даже тоска по Колину не могла выбраться наружу. Тоска по мужчине, которого я бы ненавидела, если бы была способна на такие сильные чувства. Но я этого не хотела. Поэтому мне нужны были таблетки. И хотя мой мозг казался нефункционирующей пустой массой, внезапно в моё сознание проникла ясная мысль: Песочный человек. Должен прийти Песочный человек.

– У меня есть врач, Пауль, позвони ему. Я была у него, когда сказала тебе, что иду мыть полы. Он практикует здесь, в Гамбурге, он специалист по сну, а у меня ведь эти ужасные кошмары и потом все эти вещи с Марами...