Я потянула её к себе, прижала к груди, гладила её по спине и не могла ответить ей, когда она сказала свои последние слова:

– Почему ты не умираешь?
– Почему ты не умираешь ... Почему ты не умираешь ...

Уже мозолистые руки схватили меня за лодыжки и оттащили меня от девочки, которой я не смогла помочь. Никому я не могла помочь, все, что я могла, это каждый день снова и снова смотреть на то, как они умирают ...

– Просыпайся! Эли, чёрт, просыпайся!
– Я слышала его, но не была готова сказать хоть ещё одно слово, воспринять хоть одно чувство, разрешить себе двинуться с места. Я хотела быть мёртвой. Во всём этом больше не было смысла.

Я позволила с собой сделать это - то, что Колин вытащил меня из хижины, в объятия шторма, окунал мою голову в прибой, безжалостно давал мне пощёчины, заставляя мои веки открыться, потому что я лелеяла надежду, что он при этом убьёт меня.

– Дыши, Елизавета! Ты сейчас же начнёшь дышать! Сейчас же, слышишь меня?
– Мои лёгкие подчинились ему, но мой взгляд, которым я на него теперь смотрела, кипел ненавистью. Я не хотела дышать, а моё тело всё-таки делало это. Его я тоже ненавидела. Я не хотела иметь его, не хотела чувствовать его, не хотела пользоваться им.

Колин потащил меня через прибой к лодке, привязал меня к железным рейкам, верёвки вокруг груди, верёвки вокруг ног. Его кожа расцвела, а его глаза сверкали, как брильянты. Он был сытым. Я же никогда больше не хотела есть. Никогда больше. У меня в носу всё ещё застрял запах трупов, а глаза девочки я не смогу забыть никогда. Поэтому я хотела, чтобы жизнь сегодня закончилась.

Забери меня, думала я, когда смотрела, оцепенело, в ночь, в то время как лодка бороздила по открытому морю. Забери меня, наконец. Переверни нас. Утопи меня. Но от шторма было не дождаться пощады. Он оставил меня жить.

Снова и снова Колин заставлял меня вдыхать, откидывал мою шею назад и вдувал поток прохладного воздуха в моё горло, в то время как я оставалась неподвижной.

Потом внезапно меня охватила слепая паника. Я кричала, пока не охрипла, попыталась разорвать свои путы, чтобы можно было выпрыгнуть из лодки, но Колин показывал так же мало милосердия, как и шторм.

Отвращение и паника прокрались ко мне в голову, потому что моё сердце не могло больше их принимать, и когда лодка промчалась мимо льдин канала, и Колин нёс меня по лестнице вверх, в квартиру моего брата, я сходила с ума от боли. Раскалённые копья, казалось, впиваются в мои виски, а каждый вдох, который я делала, усиливал резкую боль в области лба. Это были образы, эти ужасные образы - их надо оттуда извлечь ...

Когда Пауль открыл дверь, я освободилась, почти применив нечеловеческую силу, из рук Колина, заползла в коридор и начала, застонав, ударяться головой о стену.

– Я так и знал ..., - проник голос Пауля, как издалека, в мой разрушенный мир.
– Она потеряла свой рассудок... Сегодня утром она разрушила стену в моей кухне, ни с того ни с сего, потом она сбежала на моей Porsche, она спит на одной из моих картин ...

– Твоя сестра не сумасшедшая, блин, - оборвал его Колин холодно.
– Её разум яснее, чем ты можешь себе представить, и именно это и является проблемой. У тебя есть морфий? Снотворное? Ей нельзя видеть сны, не сейчас ...

Колин попытался оттащить меня от стены, но я, закричав, стала пинаться. Я не хотела, чтобы он касался меня, никто не должен касаться меня, никто. Но они были сильнее. Хотя я им и себе расцарапала лицо, кусала их руки и, не переставая, брыкалась, они отнесли меня в мою кровать и привязали к ней.

– Я не могу сделать ей укол, когда она так дрыгается, - выдохнул Пауль в отчаянии.

– Я не хочу никакого укола!
– закричала я, но мой голос был теперь только слабым, беззвучным визгом.

– Я держу её. Поторопись!
– С неумолимой силой Колин прижал мои руки и ноги к матрасу. Потом я почувствовала лёгкий почти щекочущий укол в вену, и уже пульсация в моих висках стала мягче.

– Позвольте мне умереть, пожалуйста, - упрашивала я, но Пауль засунул мне маленькую таблетку в рот и провёл мне, как больному животному, по горлу, чтобы я проглотила её.

– Теперь спи, Лесси, - услышала я, как прошептал Колин, прежде чем чернота накрыла меня.
– Я тебе обещаю, что ты не будешь видеть сны.

Глава 18.

Эмоциональное расстройство

– Пусть он замолчит! Скажи ему, чтобы он замолчал!
– Мне было совершенно всё равно, что Францёз видел меня в том виде, в котором я только что вылезла из постели - в мешковатой старой пижаме Пауля, неумытая и с растрёпанными волосами. Если бы он только наконец перестал разговаривать! Его голос угрожал разорвать мою голову. А она уже в течение нескольких дней сводила меня с ума. Боль въедалась в мой мозг. Всё, что я хотела, - это избавиться от нее. Ничего другого я больше не желала. Совсем ничего.