Шрифт:
Серебристое лезвие холодным, безжизненным блеском сверкнуло в моей руке.
«Добровольные жертвы в большинстве своем являются мощным магическим аккумулятором», — набатом зазвучали в моей голове слова Маркуса.
Эта магическая истина, стала для меня роковой истинной.
Бросив последний взгляд на погибающих демонов, времени на сомнения уже не оставалось.
Глубокий вздох и острое лезвие замерло в нескольких сантиметрах от кожи. Я четко представляла, что нужно сделать дальше… Небольшое усилие и тонкое лезвие легко пронзит тяжело вздымающеюся грудь. Один вздох и отчаянно бьющееся сердце будет остановлено…
— Прошу услышь мою последнюю просьбу, — надеясь, что Маркус все поймет, проговорила я, вместе со своим последним вздохом…
Глава 14
Благодарю всею душой, всех, кто со мной прошёл этот путь большой…
Преисподняя
Красная бурлящая почва адского котла неистово вздымалась верх, выбрасывая в раскаленный воздух удушливые облака огненного газа. Неистовый, режущий ветер, наполненный мелкой рассекающей крошкой, ураганными порывами обрушивался на любое препятствие. В самом эпицентре дьявольского марева бешено бился огромный черный лев. Безудержно переносясь из одной части Преисподней в другую. Он искал выход… Но все пути были запечатаны. Хозяйка ясно понимала, что делала…
— Оробас, прошу проявить благоразумие, — спокойный ровный голос разрезал яростное рычание адского места.
На секунду Палач Преисподней замер, выискивая серебристым взором свою жертву.
— Ты виноват! — в мгновение оказываясь рядом с Люцианом взревел хищник. — Это все ты подстроил!
— Успокойся, — с легкостью отгораживаясь от обезумевшего зверя защитным куполом, проговорил дракон. — Твои нервные попытки ни к чему не приведут. Пока она сама не пожелает, пути назад нет.
— Или пока она не умрет! — понимая, что с Изначальным Мира ему не тягаться, рычаще отозвался зверь преисподней. — Как ты мог!? Люциан просто дай ответ! Ты ведь стал для нее родным в ее новой жизни.
Люциан продолжил бесстрастно взирать на разъяренного зверя. Отступать назад было уже поздно, даже если он сам уже понимал всю губительность своей затеи…
— Оробас, я для всего этого Мира являлся отцом, — отводя взор в сторону кровавого горизонта произнес дракон. — И, что теперь? Сколько раз я должен был молчаливо смотреть за гибелью своего дома?
— Ты поплатишься, — тихо изрек Палач, полностью уверенный в своих словах. — Настанет час, когда хлебнешь горя во много крат превосходящие собственной подлости.
Дракон не отвел безразличный взгляд, от полыхающей адской степи. Ни один мускул на твердом, уверенном лице не дрогнул.
— Я знаю…
Лика
Боли не было. Лишь тихая спокойная бездна бархатистым полотном застелила сознание. Сколько раз я умирала? Не помню… Сколько раз моя душа пересекала Грань? А разве важно…
Важно было лишь одно, сколько бы раз не решалась на этот шаг, я знала, что только так будет правильно. Судьба не раз дарила шанс и возвращала назад. Наверное я должна была вынести уроки… Наверное…
— Зачем?
Неожиданно холодный голос прозвучал в безжизненной тьме.
— Потому, что так правильно. Я не могу иначе, — понимая, что все равно не смогу слукавить, спокойно произнесла я.
И вновь в кромешном мраке настала ледяная тишина. Лишь мое сознание беспомощно колыхалось на волнах бездонного безмолвия.
— Это был твой выбор, — вновь словно отовсюду прозвучал жесткий голос.
Через мгновение холодная обволакивающая мгла пропала… Ее место занял яркий, ослепительный свет… И вот теперь пришла настоящая боль…
— Милолика, заклинаю, очнись! — буквально звенело в моем сознании.
Я может, была бы и рада, прислушаться к столь требовательной просьбе, но тело отказывалось слушаться. Более того я ясно понимала, что пробуждение ни чем хорошим не обернётся. Сейчас каждую частичку моего организма пронзала острая, режущая боль. Голова гудела так, что казалось, единственным средством к исцелению будет топор. Да еще незнакомый голос, не унимаясь, пытался докричаться до требующего покоя и тишины сознания.
— Милолика я чувствую, ты дышишь!
«Конечно, дышу!» — отчаянно согласилась с неизвестным мне переговорщиком.
Я буквально каждый микрон своих легких чувствовала. Да и само дыхание давалось с большим трудом, создавалось впечатление, что в легкие попадает не живительный кислород, а раскаленная лава.
— Давай милая, не пугай. Открой глазки.
Вот от подобной просьбы, хоть и мысленно, но решительно отказалось. Мало того, что не знаю, что со мной приключилось и почему в подобном состоянии. Так и голос был совершенно не знаком. Более того, представление не имела, кто я сама, и как меня зовут…