— Мистер Мортисс?

Сирил смешался так сильно, что у Роджера исчезли вся­кие сомнения, Сирил же не решался отрицать, сбитый с толку уверенным тоном Патрика, вместе с тем он только что пред­ставился Роджеру под другой фамилией и оказался теперь в двусмысленном положении.

— Простите, — смущенно сказал он Патрику, — но я вас не знаю.

Патрик ухмыльнулся, довольный своей проделкой, и вы­разительно посмотрел на Роджера, предоставляя дальнейшие действия ему.

— Мистер Мортисс, — с ледяной вежливостью сказал Роджер, - не будете ли вы столь любезны, чтобы объяснить, зачем вы хотели познакомиться со мной под вымышленной фамилией?

— Я всего лишь спросил у вас дорогу к пещерам. Что касается фамилии, то почему, собственно, я обязан вам ее назы­вать? — вызывающе ответил Мортисс, в запальчивости пренеб­регая тем простым объяснением, которое Джоан приготовила на будущее, хотя сейчас было самое время спокойно сказать, что Белл — фамилия его матери. — Вы же не полицейский инспектор.

— Зато я опекун мисс Уинд, что вам, безусловно, прекрасно известно. Я не знаю и не желаю знать, зачем вы сюда прие­хали, и надеюсь, что наша первая, случайная, — Роджер сделал на этом слове особое ударение, — встреча будет также последней. Полагаю, излишне говорить, что денег мисс Уинд вы в любом случае не получите.

Холодно-враждебное выражение лица Роджера со всей очевидностью показывало бесполезность любых объяснений: о Сириле Мортиссе у него уже сложилось вполне определенное мнение, и неудачное знакомство лишь усилило отрицательное впечатление.

Мортисс был до крайности взбешен и самой неудачей, и еще больше тем, что сам дал Роджеру повод для оскорбле­ния. Разозлившись и сознавая, что терять нечего, он был готов затеять шумный скандал, но почувствовал, что с Роджером это не получится и он только поставит себя в глупое поло­жение.

— Мистер Мортиссбелл, — насмешливо сказал Патрик, соединив обе фамилии в одну, — вы забыли свою карту. Возьмите, а то вдруг без нее заблудитесь и не найдете обрат­ной дороги. Для нас это будет невосполнимой потерей.

— Вы еще пожалеете! — уходя, в бессильной ярости про­цедил сквозь зубы Мортисс.

Роджер с презрением усмехнулся, а Патрик громко за­смеялся.

— Ловко я придумал, верно? — сказал он Роджеру. — Он сам себя выдал: подумал, что я его действительно знаю, и не посмел отпираться.

— А если бы он заявил, что его фамилия вовсе не Мор­тисс?

— Я бы извинился и сказал, что обознался, - беспечно ответил Патрик. — Так мы завтра идем в пещеру? Тогда надо сказать дежурному, чтобы меня разбудили, сам я поздно просыпаюсь. Или ты меня разбуди.

— Хорошо, разбужу. Идем, уже поздно. Пора ложиться, а то тебя завтра не поднять будет, я же знаю.

Когда они встали, бармен позвал Патрика к телефону, и Роджер ушел один.

Возвращаясь в свой номер, Бэрридж увидел впереди быстро идущего Патрика, у двери Роджера он остановился, взялся за ручку, выпустил ее, потоптался немного, затем резким движением открыл дверь и вошел внутрь. Бэрридж мельком видел его лицо — Патрик был чем-то неприятно взволнован. Минут пять Бэрридж провел в гостиной, а потом перебрался в спальню и решил перед сном полчасика почи­тать, но мешали голоса за стенкой, хотя прежде из соседнего, занимаемого Роджером, номера было ничего не слышно — очевидно, теперь там говорили очень громко.

—... не дам, всему есть разумный предел. Объясни, зачем они тебе. — Патрик что-то ответил, но его слов Бэрридж не разобрал.
– Хорошо, я не буду выведывать твои секреты, но тогда не проси у меня денег.

Бэрриджу было неловко слушать этот разговор, и он перешел в гостиную, но, прочитав пару страниц, почувствовал, что хочет спать, отложил книгу и вернулся в спальню, рассчи­тывая, что разговор за стенкой уже закончился. Однако голоса звучали еще громче, донеслось произнесенное Роджером имя: Камилла Гилсленд, из других долетавших слов Бэрридж уяснил, что Роджер сообщил Патрику о своей пред­стоящей женитьбе на ней. Далее речь, весьма бурная с обеих сторон, снова пошла о деньгах, которые были нужны Патрику и которые Роджер отказывался дать, требуя объяснений. Бэрридж старался не слушать и с нетерпением ждал, когда же ста­нет тихо и можно будет, наконец, заснуть. На какое-то время ему удалось отключиться от разговора, затем голос Патрика зазвучал очень громко, он почти кричал:

— ... такая же шлюха!

Бэрриджу показалось, что в начале фразы была названа Камилла, однако он не был в этом уверен, зато дальнейшее сомнений не вызывало: на мгновение воцарилась полнейшая тишина, а затем раздался отчетливый звук пощечины и полный бешенства голос Роджера:

— Убирайся вон!

Грохот захлопнувшейся двери возвестил о том, что Патрик покинул номер.

Ссора Карлайлов огорчила Бэрриджа, желание спать пропало, и он отправился на открытую террасу. На террасе не было ни души, и он в полном одиночестве провел там полчаса, глядя на смутно вырисовывающиеся контуры гор. Было тепло, несмотря на сильные порывы ветра.

Когда Бэрридж подходил к своему номеру, дверь номера Роджера резко распахнулась, прозвучал конец фразы, произнесенной Полным злобы женским голосом:

— ... с вашей Камиллой! — И Луиза Олбени с искаженным ненавистью лицом стремительно пронеслась мимо Бэрриджа по пустому коридору.

— Надеюсь, на сегодня они закончили, — пробормотал Бэрридж, укладываясь в постель, — или, по крайней мере, продолжат свои объяснения так, чтобы я этого не слышал.