— И тебе спокойной ночи, — буркнула и поплелась к себе.

Никогда не любила свою комнату. Как и весь этого город.

Слишком много болезненных воспоминаний хранят эти стены, эти синие обои в цветочный орнамент… Мои школьные тетради, несколько фоторамок на столе (везде я с Холтами - у меня не было друзей), вещи в шкафу, которые я не стала брать с собой, и целая стена картин: от пола до потолка. Обычных холстов без обрамлений. И каждая выглядит так, точно её рисовал человек с сильнейшим расстройством психики… Одинокий. Апатичный. Пустой.

Последний раз я брала в руки кисть за две недели до отъезда в Филадельфию. Это был портрет Норы. Не то что бы я хотела её нарисовать – это было одним из условий, по которым она взяла меня с собой. Понятия не имею куда она его сбагрила - портрет. А потом я выбросила все инструменты и краски и покончила с этим делом.

Да. Теперь я парикмахер.

Уснуть не удавалось. В потолке скоро будет дыра. Битый час лежу на спине, на своей старой кровати и не могу сомкнуть глаз. Не получается.

Думаю обо всём. Обо всём, во что влипла. О том, что надо от меня этому миру.

В соседней комнате что-то стукнуло, и я тут же поднялась с кровати. Сперва подумала, что Саманте стало плохо, но вовремя сообразила, что их с Треем комната дальше по коридору, и шум был произведён в комнате для гостей - через стену от меня.

Ари не спит?

Ну нет. В ночной сорочке я к нему не пойду. Да и зачем? Смотреть на него, вспоминать о поцелуях и краснеть?

Перевернулась на бок и с силой накрыла голову подушкой.

И снова стук. Три раза. Словно… Отшвырнула от себя подушку и села в кровати. И что это с сердцем такое? Почему так бьётся?

— Зачем это он мне в стену стучит? — прошептала себе под нос.

И снова – три негромких стука.

— Ну и чего ему не спится? — свесила ноги с кровати, старая развалина подо мной отреагировала жутким скрипом. Я застыла в неестественной позе и напряглась всем телом.

Ну вот. Теперь Ари знает, что и я не сплю.

Новый стук. Один раз. В дверь.

Чёрт. Вот и кровь прилила к щекам, а я его ещё даже не вижу!

С головой замоталась одеялом и пошлёпала к двери.

Ещё один тихий стук.

— Чего? — прошептала, уткнувшись лбом в деревянную поверхность.

— Не спишь? — шёпот Ари.

— А что?

— Скучно.

Бросила взгляд на настенные часы, освещённые жёлтым фонарным светом с улицы, струящимся сквозь тюль.

— Час ночи.

— Знаю, — тихая усмешка Ари. И какая-то… грустная. — Впустишь?

Я с силой зажмурилась, нервно кусая губы. Перед глазами, как на экране телевизора - его лицо в момент поцелуя. Его руки на моей шее. Его дыхание на моей коже.

— Впустишь? — Тук-тук.

«Да.»

— Нет.

Смешок:

— Тогда пойду к Трею постучусь.

Я приоткрыла дверь, взглянув на тёмный силуэт Ари одним глазом. Даже не переоделся в футболку Трея, что я ему вручила.

— Иди к себе, — прошептала едва слышно, но и опомниться не успела, как Ари оказался в моей комнате, отодвинул меня в сторону и тихонько прикрыл за собой дверь.

— Не могу спать в чужом доме.

— В машине было бы удобней?

— Конечно, она ведь моя. Но ты отговорила меня. Ещё немного и я стану ручным.

Лучше бы не отговаривала. Потому как чем чаще я его вижу, тем сложнее становится контролировать это магнетическое притяжение.

— Здесь половица скрипит, — кивнула ему под ноги. Ну вот и почему он опять улыбается?

Ари сделал большой шаг и остановился напротив стены с картинами. С моими картинами! Никто кроме Холтов их не видел.

Я не знала, что сказать. Ари будто на месте застыл. Смотрел и смотрел. То на одну, то на другую. Только головой едва заметно вращал. А я глядела на его широкую спину и не знала, как бы помягче его выставить вон. Ни одна живая душа, кроме Холтов не была в моей комнате.

Я тяжело вздохнула, надеясь, что это привлечёт внимание Ари, но где ж там… Стоит как вкопанный, картины рассматривает. А я снова начинаю краснеть и нервничать.

— Не смотри на них. — Прямота - лучший действенный способ.

— Почему? — голос Ари прозвучал тихо и задумчиво.

Я поравнялась с ним и бросила равнодушный взгляд на свою мазню:

— Потому что в них нет ничего интересного.

Голова Ари медленно повернулась ко мне. Пронзительный взгляд оглядел всю меня завёрнутую в одеяло и вновь вернулся к разглядыванию картин: