— Я убью тебя… — прорычал Болтон.

— Это вряд ли.

— Сука!!! Говори, что тебе надо и отпусти меня на хрен! У всего есть своя цена!!!

Просто назови сумму!!!

Я беззвучно усмехнулся:

— С этим я соглашусь: у всего есть своя цена. Сейчас ты как раз-таки платишь по счетам. Выродок.

Болтон снова плюнул, но в меня не попал.

— Я всё равно затаскаю тебя по судам! — заорал он. — Как незаконно вломившегося в мой дом! Как свидетеля - плевать! Как того, кто напал на меня у похоронного дома! Есть куча очевидцев! Тебе не жить!!!

— Как хочешь, твоё право, — пожал я плечами. — Но я должен предупредить, что как только моё имя появляется в твоём деле – а я узнаю об этом очень быстро можешь не сомневаться, - все улики подтверждающие коррупционные делишки твоего отца тут же оказываются в полиции. В нормальной полиции. Где у твоего папашки нет никакого авторитета. Знаешь, что будет потом?.. Надо рассказывать?.. Твоя семья превратиться в пыль. Будет долгое разбирательство. Строительную фирму отберут и обоих твоих родителей привлекут к ответственности. Деньги уже не помогут, Болтон. Зато твоя чудесная семейка очень прославится. Особенно ты – гордость отца, сын-насильник. — Я поднялся с бака и размял шею. — Тоже самое произойдет, если имя Аритери Холт появится в деле. Или какие-либо подробности об этом нашем с тобой душевном разговоре. Понял? Одно слово в мой адрес, или в адрес Холтов и я уничтожу всю твою семью.

Слов у Болтона не осталось. Он рыдал, как ребёнок, сотрясаясь всем телом, и умолял не поступать так с ним. Интересно, а этот урод отпустил хоть одну девушку, когда она умоляла его об этом?

— Хочу спросить, — я подошёл ближе и сложил руки на груди. — Что такого ты говорил им, после того, как отпускал? Почему тебя, мразь, до сих пор никто не упрятал за решётку?.. Связи? Деньги? Положение?.. Папашка? Или… всё и сразу? Неужели ни у одной из твоих жертв не хватило смелости подать на тебя в суд за изнасилование?

Болтон молчал. Долго молчал, а потом, видимо поняв, что его лавочка прикрыта и всё кончено, выплюнул гнусным голосом:

— А ты спроси у Холт! Почему эта уродина не подала на меня в суд, после того, как я оттрахал её на вечеринке в собственном доме? А? Спроси-спроси! — Болтон безумно рассмеялся, вновь поглядел на меня и зашипел широко улыбаясь: — Потому что мы… Болтоны – власть этого вонючего города! Потому что у нас есть деньги, влияние и сила! Мой отец, судья Райли и шериф Генри – друзья с самого детства! И как ты думаешь, ублюдок, почему ни одна из этих затравленных уродин, которых я трахал не подала на меня в суд?! — Болтон усмехнулся. — Потому что все они такие же как Холт! Один в один! Жалкие, уродливые и трусливые! Стоило им сказать хоть слово, и их жизнь в Спрингфилде превратилась бы в настоящий ад! И да, ты прав… мне понравилось трахать Холт, когда она этого не хотела! Очень… очень понравилось! И что теперь? Оставишь меня висеть здесь, а сам отправишь видео в полицию?..

— Нет, — ответил я спустя долгую напряжённую паузу. — После того, как я уйду, у тебя будет четыре часа на то, чтобы вернуться в город и почистить свой компьютер от всякого рода компрометирующих видео. И запись с Аритеей Холт ты удалишь в первую очередь. Надеюсь не надо напомнить, что будет с твоей семьёй, если её имя появится в полиции?.. Но не переживай, твоя коллекция не пропадёт. У меня есть всё. И я сохраню её на случай, если срок, который тебе дадут меня не устроит. А на счёт того, что произойдёт сейчас, — я прошёл к мусорному баку и поднял перед собой металлическую палку с раскалённым добела обнажённым концом, — скажем… с недавних пор у тебя ещё и мазохистские наклонности появились.

— Нет… Нет… Прошу, только не это! Пожалуйста! Я скажу и сделаю всё, что угодно, только убери от меня ЭТО!!! УМОЛЯЮ! ПРОСТИ! ПРОСТИ МЕНЯ!!!

— Я? — усмехнулся и подошёл ближе. — За что мне тебя прощать? Это я должен извиниться перед тобой за то, что собираюсь нарисовать на твоей груди…

— Что?... Нет… Прошу…

— Слышал о том, что в тюрьмах очень не любят насильников?

— Нет… нет… Остановись, прошу…

— А слышал когда-нибудь о тюремных обозначениях?.. Закрой глаза Болтон и стисни зубы, сейчас будет очень больно. Зато все твои будущие сокамерники будут знать, чем ты занимался, будучи на свободе. Да… нелегко тебе там придётся. Не завидую. Готов? Я – готов.

***

— Чёрт! Приятель, ты и в правду это сделал? Нет… то есть, я слышал, как он орал, но и ты и в правду нарисовал на нём это?..

— Надо было сделать фото и отправить тебе?

— Да, чёрт возьми!

Я усмехнулся, сворачивая на дорогу, ведущую к больнице Спрингфилда. Я всё ещё не отказался от идеи найти следы того, кто оплатил больничный счёт Теи.

Болтона оставил в конюшне, отстегнув от балки в стене. Очухается через минут сорок, за часа полтора доберётся до дома. Словит машину - доберётся ещё быстрее. Почистит компьютер, если не хочет ещё больших проблем. Ну и по моему совету обработает свою новую татуировку размером со всю грудь чем-нибудь дезинфицирующим. Заключённые непременно оценят.

— Через четыре часа отправишь видео в полицию, — обратился я к Тиму.

— Само собой. А если он смоется?

— Не смоется. Папаша Болтон – единственный, кто может помочь ему быстрее выбраться из этого дерьма. А если и сам прокурор окажется под следствием, помочь этой семейке уже будет не кому.

Тим цокнул языком:

— Ты слишком добр к ним, приятель.

— Да. Знаю.

Стало ли мне легче?

Вообще нет.

В больничном архиве пришлось проторчать гораздо дольше, чем на нашем «свидании» с Болтоном. Медперсонал оказался из крепких. В итоге, одна симпатичная медсестра, после длительных взаимных заигрываний согласилась помочь в обмен на свидание в Филадельфии. Это девушка реально купилась на то, что я отвезу её в Филадельфию, чтобы поужинать! Какие же все отчаянные в этом Спрингфилде.