Я прикусила губу. Я ничего ему не должна, или нет? В любом случае, я не хотела оскорбить его чувства. Возможно, Сет вел себя так, как будто у него их не был, но я знала лучше.

— Я просто не подумала. Это не большое дело.

— Ладно, — он наклонился и его дыхание согрело мою щеку. — Днем я почувствовал твои эмоции.

Я сглотнула.

— Тогда почему ты не нашел меня?

— Я был занят.

— Тогда почему тебя беспокоит, что я тебя не искала? Ты был занят.

Сет откинул густые пряди волос с моей шеи, перебросив их мне через плечо. Мои мышцы напряглись.

— Почему ты была так расстроена?

Я повернула голову. Наши взгляды встретились.

— Я только что выяснила, что мой отец жив, и что он — слуга. Это несколько взволновало меня.

Его глаза превратились в теплый янтарь.

— Это хороший повод.

Между нашими губами было не очень много места. Мной внезапно овладела нервозность. Сет не целовал меня с того дня в лабиринте. Я думаю, моя простуда была ему неприятна, и я не настаивала, но я не шмыгала и не чихала с утра.

— Знаешь что?

Он слегка улыбнулся:

— Что?

— Кажется, ты не очень удивлен по поводу моего отца. Ты ведь не знал, да? — я затаила дыхание, потому что если бы он знал, я не знаю, что бы сделала. Но это точно не было бы мило.

— Почему ты даже подумала об этом? — его глаза сузились. — Ты мне не доверяешь?

— Нет. Доверяю, — и я на самом деле доверяла… большую часть времени. — Но ты совсем не был удивлен.

Сет вздохнул:

— Меня больше ничего не удивляет.

Я подумала еще кое о чем.

— Ты знаешь, кто из твоих родителей был полукровкой?

— Я думаю, это был отец. Мать была чистокровной до мозга костей.

Я этого не знала. Но опять же, я очень мало знала о Сете. Конечно ему нравилось говорить о самом себе, но все это было на поверхностном уровне. В остальном он был самой большой загадкой.

— Как твоя фамилия?

— Алекс, Алекс, Алекс, — мягко пожурил он, поднимаясь на колени.

Я сжала руки, узнавая расчетливость в его взгляде. Он собирался что-то сделать.

— Что?

— Я хочу кое-что попробовать.

Учитывая, что мы были на моей кровати и большую часть времени Сет был извращенцем, мне было от чего впадать в подозрения. Мой голос выдал меня:

— Что, например?

Сет прижимал меня назад до тех пор, пока я не оказалась спиной на кровати. Он нависал надо мной с легкой ухмылкой на губах.

— Дай мне твою левую руку.

— Зачем?

— Почему ты такая чертовски любопытная?

Я выгнула бровь.

— Почему тебе всегда надо вторгаться в моё личное пространство?

— Потому что мне это нравится, — он похлопал меня по животу. — И глубоко внутри тебе нравится, когда я это делаю.

Мои губы сжались. Я была уверена, что связи между нами нравилось, когда он это делал. Она практически мурлыкала. Я все еще старалась понять, нравилось ли это мне самой.

— Дай мне левую руку, — снова приказал он. — Мы поработаем над твоими блокирующими техниками.

— И мы должны это делать, держась за руки? — в моей кровати, хотела я добавить.

— Алекс.

Громко вздохнув, я дала ему руку.

— Мы сейчас будем петь песни?

— Мечтай, — он оседлал мои бедра, поставив колени с каждой стороны. — У меня прекрасный голос.

— Нам точно нужно это сделать прямо сейчас? У меня нет настроения после всего, — практика блокирующих техник на ментальном уровне требовала целеустремленности и концентрации — две вещи, которых мне сейчас не хватало. Ну, если быть честной, концентрации мне не хватало большую часть времени.

— Сейчас самое лучшее время. Твои эмоции захлестывают тебя. Ты должна научиться преодолевать это, — Сет взял мою другую руку и переплел пальцы с моими. Он наклонился так низко, что кончики его волос гладили мои щеки. — Закрой глаза. Представь стены.

Я совсем не хотела закрывать глаза, когда Сет сидел на мне. Связь между нами усиливалась с каждым днем. Я чувствовала это где-то в животе. Она прорывалась на поверхность. Пальцы моих ног поджались в пушистых носках. У меня были те же ощущения, когда я взорвала камень под собой. Я хотела дотронуться до него. Или связь хотела, чтобы я дотронулась до него.

Сет склонил голову на сторону.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Я полностью это одобряю.

Мои щеки загорелись.

— Боги, я тебя ненавижу.