— «Черный дельфин», — рассуждал он вслух, меряя комнату шагами, — одна из самых охраняемых колоний для пожизненно заключенных. Выходят оттуда только вперед ногами.

«Ну, конечно, выход там же, где и вход!»

Алексей догадывался, что Зимовский, бросивший на разработку плана все силы, далеко не дурак, обязательно прокачает ситуацию и узнает о том, что при проведении смертной казни в некоторых странах использовали смертельную инъекцию, которая называлась «техасский коктейль». Этот самый коктейл состоит из трех препаратов, один и которых погружает в глубокий сон, второй — панкуроний — останавливает дыхание, а третий — притормаживает работу сердца. Если немного изменить дозы всех трех составляющих, то можно получить инъекцию, посредством введения которой в организм можно добиться инициации смерти.

Разумеется, сам Зимовский сделать не мог, зато мог найти какого-нибудь повернутого неленального гения медицины, занимающегося «разборкой» похищенных людей на «запчасти», с целью продажи органов и тканей за границу, попутно ставя опыты на подручном материале, не особо заботясь о гуманности их проведения.

«Я возьму реванш, Белов, тогда, сука, тебе придётся заплатить мне за каждый миг моего позора!»

***

Смолин был прав, догадываясь о том, что Зимовский будет искать именно такого «двинутого эскулапа». Правда, искать-то особо ему и не пришлось. «Доктор Борменталь» был широко известен в узких кругах преступного мира, так что когда ему на электронную почту пришло письмо от «Ромашки», он написал в ответ «полночь».

О том, как Зимрвский познакомился с доктором, никто не знал. Ни тот ни другой не распространялись по этому поводу. Да и зачем знать посторонним, что связывает киллера и торговца человеческими тканями.

На два коротких звонка в дверь, посмотрев в глазок, доктор повернул замок и впустил в квартиру Зимовского.

— Хайль Гитлер! — задорно крикнул тот, вскидывая руку в приветствии.

— Издеваешься, — не то спросил, не то утвердил худощавый человек, невысокого роста, даже дома он расхаживал в чем-то очень смахивающем на белый медицинский халат.

— Нужна твоя помощь, — Зима разулся в прихожей, зная, как доктор сдвинут на чистоте и гигиене.

— Да я понял уже, что ты не чаи пришел гонять, — издавна считалось, что большую часть своей повседневной речи строят на сарказме медики и юристы, а нелегальному доктору в нем было не занимать.

— От чая бы тоже не отказался, — не дожидаясь особого приглашения, Зимовский прошел на кухню и сел за стол.

Доктор театрально вздохнул и включил электрический чайник.

— Ну-с, зачем пожаловал?

— Нужно инициировать смерть одного человечка, и «уничтожить» его тело в морге.

Чайник закипел, и Менгеле налил кипятка в две кружки, добавив из небольшого заварника зеленого чая, пододвинул одну кружку Зимовскому, сам сел напротив, постукивая пальцами по крышке стола:

— Мне самому инъекцию вводить или у тебя есть исполнитель?

— Ну, если ты желаешь засветиться в «Черном дельфине», то можешь сделать сам. Авось тебе там понравится — решишь остаться, — Дмитрий обезоруживающе улыбнулся.

Доктор едва не подавился чаем.

— Нет уж, спасибо, — нервным движением тонких пальцев поправил он воротник вдруг ставший тесным. — Инъекция будет завтра, насчет близлежайшего морга договорюсь. Цена вопроса тебе известна. Я полагаю.

Зима молча кивнул.

— Исполнителя сам найдешь?

— Да, исполнитель есть.

— Тогда, пей чай и милости прошу на выход, — лучезарно улыбнулся Борменталь, явно давая понять, что расшаркиваться перед ночным визитёром он более не намерен.

***

Рязанцева сидела с котом на коленях, завернувшись в любимый плед отца, и листала твердые страницы семейного альбом. «Завтра похороны, милый мой папочка, почему ты ушёл так рано? Мне так тебя не хватает…» — по щеке Лики Рязанцевой нескончаемым потоком текли слезы. С глянцевой фотокарточки серьезные серые глаза глядели пытливо, с его фирменным прищуром из-под чуть нахмуренных бровей.

— Кто же тебя заказал, папуля… Кто…

— Мама, милая… — всхлипнула Анжелика, перевернув страницу. Мать она помнила плохо. Когда она умерла, ей было лет семь. Память лишь сохранила обрывочные воспоминания — зоопарк, сдобные пирожки, сладкую манную кашу, щедро сдобренную вареньем, нежный, любящий поцелуй и тихий вкрадчивый голос: «Ангел мой, просыпайся! Первый раз в первый класс!»

Простонав, Лика захлопнула альбом и уткнулась в пушистую шерсть Кузи, заплакав пуще прежнего. Кот дернулся, протестующе замяукал, на что Разанцева лишь сильнее стиснула несчастное животное.

— За что, Господи, за что??? — выла она, высмаркиваясь в мягкую шерсть придавленного кота, — ну, за что?

Наутро были назначены похороны. Все хлопоты и бюрократические вопросы героически взяла на себя двоюродная тетка из Саратова, вот уже пять лет обитающая в Москве, тем самым позволяя Анжелике побыть наедине с собой.