Здесь были: мышеловки, английская соль, виски, эмалированные горшки, касторка, зонтики, мозольная жидкость, английский пластырь, зубочистки, карманные расчески, американские бритвы, иконы, крестики, пудра Коти и карандашики для губ.

Две лучшие каюты-люкс заняли Лилиан и ее брат Фред: они вместе с отцом отправлялись в далекое путешествие.

Лилиан ехала с научной целью. Она хотела изучить причины ускорения сердечной деятельности у белых женщин в присутствии туземцев племени Понедельника.

— Я ненавижу рафинированную культуру нашей страны, — говорила Лилиан репортерам. — Хочу приблизиться к природе и посвятить себя дикарям из племени нашего уважаемого доктора.

Фред, напротив, был устремлен к чистому искусству: он, будучи художником, мечтал уловить и передать на холсте жгучий темперамент тропических женщин.

Брат и сестра взяли с отца слово, что по приезде в дикарскую страну они незамедлительно получат для первых опытов по полсотни чернокожих противоположного пола.

Настал день отплытия.

В королевском дворце устроили прощальный раут в честь Вокса.

Тронная зала сверкала орденами, звездами, золотыми нашивками и млечными дамскими декольте.

Ослепительный гофмаршал, стуча жезлом, проплыл по залу и протяжно вымолвил:

— Его величество…

С помощью двух сановников в зал протиснулось тучное, узколобое, неуклюжее величество. Оно с сопением устроилось на троне и в могильной тишине произнесло приветственную речь. Величество так мычало, запиналось, говорило так скучно и медленно, что между двумя словами можно было во всех подробностях вспомнить детство, молодость, нежную синеву первой неповторимой любви — и даже составить краткую программу жизни на ближайшие пять лет.

— И на этом, — проскрипело, наконец, величество, — я закан…

Вокс тихонько пробрался к выходу, вышел в коридор, выкурил сигарету, вернулся в тронный зал и увидел, что не опоздал к финалу королевской речи.

— …чиваю, — сказало величество.

Первая фаворитка короля, в чине генерал-адмирала, подбежала к окну и грациозно махнула маленьким ажурным платочком.

Грянул гром салютов.

Загремели десятки оркестров.

Воксу торжественно вручили королевские грамоты.

Спустя двадцать дней у берегов дикарской страны стали на якорь три военных парохода.

Любознательные дикари с радостным хихиканьем высыпали берег и в одном из командиров узнали мистера Вильяма Вокса.

— Здравствуй, чужеземец! — приветливо гаркнули чернокожие. — Как дела? Как поживаешь? Мы — живем замечательно: ни тюрем, ни рабов, ни слуг и никакой культуры.

— Я вам покажу культуру, чернокожие собаки! — крикнул в рупор Вокс.

— Если ты привез культуру, — ответили туземцы, — мы не пустим тебя в нашу страну.

— Ах, так?!

В ту же минуту воздух сотрясли три пушечных залпа.

Дикари в паническом ужасе бросились врассыпную.

А когда Вильям Вокс для острастки приказал расстрелять на площади одиннадцать чернокожих, — дикари окончательно убедились, что культура белых людей докатилась в своем победном триумфальном марше и до их страны.

На следующий день на пальмах расклеили приказ о присоединения островов Ципанго к метрополии и снова, на всякий случай, расстреляли двадцать мужчин.

После этого дикари начали целыми кучами переходить в христианскую веру. Они громко повторяли свежую новость: культура — добро, бескультурье — зло.

В стране появилась прекрасная звонкая монета, выросли огромные универмаги, тюрьмы, крепости, была организована чудесная, тешащая взор полиция. По рельсам побежали пыхтящие поезда, запели трамваи, открылись банки, питейные заведения, церкви. Обо всем позаботились добрые белые люди.

Одно только скотоводство не преуспевает в этой стране, потому что белые люди успешно заменяют вьючной скот чернокожими.

Деды печально покачивают головами и тяжело вздыхают:

— Пришел конец нашей стране…

Молодежь бросает полные жгучей ненависти взгляды на белоснежные коттеджи белых людей и шепчет в ответ:

— Конец? Глупый ты, дед, вот и говоришь такое. Ты слышал о восстании наших у Великих озер?.. Это — только начало.