Прямо под открытой форточкой, поперек туалетного столика Виктории лежала самая настоящая чёрная роза. Капельки воды перетекли со стебля на полированную поверхность. Из-за тусклого освещения, они казались темными. Черная роза лежала в черной луже своей чёрной крови. В чёрной комнате, в самый чёрный день моей жизни…Отчаянно заклокотавшая в моей душе догадка разрывала грудную клетку на тысячу частей. Я подскочила.

– Я сама вижу, что роза! Как она сюда попала!!! – Виктория кинулась к окну, – Когда мы вошли в комнату, её здесь не было!

– Не было, – подтвердила я и схватила подругу за руку, оттаскивая её от окна и опуская тяжелые гардины, – А значит, преступник подбросил её только что, следовательно, оставаться возле окна небезопасно.

– Но я хочу увидеть его! – Виктория рвалась из моих рук.

– Стой! – я оставила её посередине комнаты, а сама отодвинула угол шторы. На карнизе уже никого не было, – Никого! – честно констатировала я.

Вика подбежала, дабы убедиться самостоятельно.

– В подъезд! – закричала она, – Он наверняка вылез на карниз через подъездное окно! Бежим скорее!

Я снова вцепилась в подругу.

– Ты с ума сошла! Надо сначала форточку закрыть! У тебя тут ребенок! Если каждый желающий может так легко проникнуть к тебе в дом…

Долго уговаривать Викторию не пришлось. Впрочем, и процедура закрытия форточки, увы, не заняла много времени. Вика фурией кинулась к входной двери.

– Никого!

Забыв про лифт, Виктория зацокала каблуками по лестнице. Я едва поспевала за ней. Охранник подъезда с огромным трудом понял, чего мы от него хотим. После чего клятвенно уверил, что ближайшие полчаса ни одна живая душа в подъезд с парадного входа не заходила.

– Выходит, он знает код черного хода… – Вика говорила, скорее, сама с собой, – Но откуда?!

– Нет-нет, – заверил охранник, – У меня здесь, – он показал на какой-то прибор, – Всё фиксируется. Дверь черного хода сейчас не открывалась. Открылась бы, тут бы лампочка загорелась. Вам нужна помощь?

– Всё в порядке, – отмахнулись мы с Викой.

– Может, это кто-то из жильцов? – подкинула идею я.

Виктория отрицательно покачала головой и какой-то деревянной походкой направилась к лифту.

– Что ты там говорила про чердак? – спросила она уже возле своей двери.

– Даже если преступник и проник в подъезд через чердак, он уже десять раз успел бы сбежать, – заметила я, – И потом, не гоже нам без мужиков в такое время на чердак лазить. Может, охранника пошлем?

Как и ожидалось, Виктория, смертельно боявшаяся придать историю с шантажом огласке, отказалась. Вернувшись в комнату, мы обе находились в крайне подавленном состоянии. Зазвенел телефон. Виктория вяло перекинулась с маленькой, почти незаметной трубкой парой слов.

– Жорик звонил. У него какие-то новости, просил, чтоб ты его дождалась у меня, – ничего не выражающим тоном произнесла Вика мне.

– Дождусь, – с той же интонацией ответила я.

– Господи, – Виктория вдруг закрыла лицо руками и заплакала, – Ну за что мне всё это? Вечное разочарование… Бесконечные предательства…

Виктория фактически озвучивала мои мысли. Я подошла к подруге и неумело провела рукой по её волосам.

– Не плачь, – только и смогла сказать я.

– Что не плачь, что не плачь! – взорвалась Виктория, – Если бы ты знала, Катюша, как я устала. В этом обществе невозможно быть сильной, преуспевающей и, уж, упаси Боже, удачливой… Атмосфера вокруг тебя тогда просто пропитывается ложью, корыстью и предательством…

У меня к горлу тоже подкатил комок слёз.

– Ну, хоть ты у меня есть, – Виктория прижала мою ладонь к своей щеке и попыталась улыбнуться.

Меня охватил какой-то совершенно мистический ужас. Ведь я тоже, как и все, обманывала Викторию, которая, оказывается, так безгранично доверяла мне!!! Осознание этого факта оказалось сильнее меня и причинило невыносимую боль. Мысли смешались окончательно. «Господи, Шурик, откуда ты взялся со своими розами?!» – прошептала я про себя.

– Хоть ты у меня есть, – продолжала рыдать Виктория, – Ты родная. Ты из детства. Ты не предашь…

Меня начало трусить. Я обхватила голову руками и попыталась прийти в себя. «Не реветь! Не реветь! Не слушать!» – приказывала себе я, – «Тебе нельзя реветь! Не смей!»

– Я расскажу тебе кое-что, – Вика, наконец, перестала плакать, – Совершу еще одно роковое признание.

Я внимательно следила за ней, стараясь придать лицу более оптимистичное выражение.

– Эта история о смерти и о любви, – пафосно начала Виктория, – О великой любви, мать её!

– Тише-тише, – я протянула Вике бокал.