Она разволновалась и смутилась, но не так, как уличенный преступник. Сергей поглядел на нее искоса. На сухощавую фигуру, затянутую в новый термокостюм — за фигурой она следила, как другие пожилые особы следят за клумбами георгинов или порядком в квартире, и в утренней полутьме, сглаживающей линии плеч и локтей, ей можно было дать лет сорок пять. На старомодную шапочку с помпоном, на пушистую варежку с норвежскими звездами. Розовая помада на губах — допустим, против обветривания, но накрашенные ресницы зимним утром, перед лыжной прогулкой?..

— Вы и сегодня с ним встречаетесь?

— Нет, сегодня мы не договаривались, — чопорно ответила Нина Георгиевна.

— Я почему спросил: мне дядя Коля, курьер, сказал, что он вчера уехал в Москву. Какие-то проблемы с соседями, кажется, он их залил.

Эта пустяковая подробность удивительно обрадовала старую даму. Как девчонку, которая, полдня проревев, узнала, что кавалер не перезвонил, потому что не мог.

— А, я поняла. У него старый дом, там вечно… Надо будет ему позвонить.

— Обязательно позвоните.

— Сережа, вы не осуждаете меня, что я еду кататься, когда такое горе? Может быть, мне остаться?

— Нет-нет, что вы, — с полной искренностью сказал Сергей.

В самом деле, так будет лучше. Он надеялся все закончить до того, как она вернется.

Когда за Ниной Георгиевной закрылась дверь, Сергей отправил сообщение маме. Он знал, что она просыпается рано, и действительно, она тут же ответила. Тогда он поднялся на второй этаж и постучал в дверь.

Вадим отозвался не сразу.

— Кто?

— Вадим, это Сергей. Откройте, пожалуйста.

— Что? Что такое?

— Насчет Павла Георгиевича. Срочно.

Вадим был взлохмачен и бос, успел только натянуть брюки и футболку.

— Я вчера узнал занятную вещь. На секретный счет Эдуарда поступил платеж, как нетрудно было выяснить даже мне, а тем более полиции, — от Вячеслава Никитича. Акимов сегодня утром уехал, по его собственному заявлению, в Москву. Примем за нулевой вариант, что Эдуард отключил ретранслятор излучения и сигнализацию, вывел дядю Пашу со двора и сдал с рук на руки Акимову, который и увез его. Но тут есть ряд неувязок. Давайте я вам расскажу.

— Одну минуту, — Вадим подошел к окну и распахнул створку, впустив в комнату сырой зимний воздух. Зачерпнул горстью снег с подоконника, обтер лицо и стряхнул капли. — Мы на «ты», не забыл?

— Хорошо. Во-первых, мы с тобой вместе решили, что Эдуард не стал бы действовать так тупо. Во-вторых, тридцать тысяч — смешная сумма за такое большое предательство. Если это не он, значит, Эдуарда кто-то подставляет. Возможно, сам Акимов. Неумный ход, но кто сказал, что он специалист в этих делах? Однако есть и альтернативный вариант — кто-то третий подставляет и самого Акимова. Тогда возникает вопрос: кто бы это мог быть.

— Ну и кто? — Вадим уселся на смятую кровать.

— Этот злоумышленник должен был иметь возможность спуститься в подвал у всех на глазах, чтобы выключить сигнализацию. Там был ты, Эдуард, Виталий, Нина Георгиевна. Затем, утром надо было отключить ретранслятор и, возможно, видеокамеру. Я нашел на одной из антенн каплю коньяка. Как она туда попала, интересно? Серебряные рюмки, как раз подходящего размера, надеть их на антенны можно за полминуты, а потом, когда все будет кончено, так же снять. И, разумеется, на всех рюмках есть свежие отпечатки твоих пальцев и следы ДНК, ты же их все перетрогал, когда предлагал нам выпить.

Вадим открыл рот. Казалось, он не может поверить, что в самом деле это услышал.

— Это ты намекаешь… Это я, значит, у тебя похититель?! Мило. Но почему все-таки не Виталий и не тетя Нина? Из-за рюмок?

— Про Югановых мы вместе поговорили. Технически малограмотные, не доказано, что знали о болезни Павла Георгиевича, редко бывали в этом доме. Их я готов был рассмотреть, если провалятся все остальные версии. О Нине Георгиевне я думал очень серьезно. Она каждое утро встает рано, бывает одна на первом этаже, это не привлекает ничьего внимания. Она общается с Акимовым, которого, как и ее саму, дядя Паша обидел в своих записках. Наконец, она наследница. Но вот еще два момента. Во-первых, весьма маловероятно, чтобы она или Акимов знали номер секретного счета Эдуарда. А во-вторых, и это главное — ей не просто невыгодно, а крайне нежелательно, чтобы ее брат исчез. Я узнавал, при любом раскладе дача достанется не ей, а жене или сыну. Она получит солидную сумму в банке, но не дачу. К тебе в гости ей будет неудобно приезжать почаще и оставаться подольше, а ее интересует именно это…

— Что ты несешь? Причем тут дача, зачем она ей сдалась?!

…Затем, что одиночество пугает даже самых разумных и храбрых женщин. Затем, что романтических затей старики стесняются больше, чем подростки, а шифруются куда хитрее. (Да и кому из нас есть дело до того, как проводит свободное время пожилая тетушка?) Затем, что в Москве невозможно отыскать приличный повод для встречи с другом брата. Затем, что этот друг то ли несообразителен, то ли опасается женщин с серьезными намерениями, то ли сам не знает, чего ему надо, и утренние катания на лыжах — пока максимум, которого удалось достичь…