Он посмотрел на Вадима. Тот сидел сгорбившись и сцепив руки в замок, и губы у него тряслись.

— Ну хватит уже, — сказал ему Сергей. — Мужик… Будет тебе и диагностика, а понадобится — и лечение.

Вадим ответил коротким ругательством. Сергей одобрительно кивнул и обернулся к маме.

— Тебе помочь?

— Открой ворота и подгони машину поближе.

Обратно машину вел он, стараясь не прислушиваться к бормотанию на заднем сиденье. Что ты-то трясешься, Островски?! Ты арестовывал убийц, ты падал на Луну с трехсот метров, а наркоманов и электродников навидался еще курсантом. Почему тебя так пугает сумасшедший дядюшка?..

Поселок был крошечный, все было близко, дело заняло меньше получаса, но синева приметно посветлела, — это уже можно было назвать утром. Он сам удивился, как радует его прибывающий свет.

Снег все сыпал, у ворот на белой улице ярко выделялись две фигурки. Элегантное синее пальто тети Ляли и оранжевая курточка.

Он ехал так быстро, как только мог решиться. С шипением поднялась передняя дверца, и он услышал тетю Лялю:

— …Немедленно пойдешь домой и будешь там сидеть, пока мы не придем!

— Мама, я никуда не пойду! Хватит изображать из меня маленькую!

— Пойдешь! Меня не интересует, что ты там разузнала, просто иди домой!

— Сказала, не пойду! Папа, папочка!

— Паша!..

Мама помогла Павлу Георгиевичу вылезти, жена и дочка бросились к нему. Распущенные волосы падали тете Ляле на спину, ворот пальто без шарфа она зажимала рукой. Сергей увидел, что выражение тупого страха не исчезло с лица больного. А ведь поле должно добивать сюда….

— Во двор, давайте зайдем во двор, — он сам плохо понимал, что говорит.

— Паша? Паша?! Господи, нет же…

— Спокойно, — вдруг сказала Алька. Голос у нее срывался, носик покраснел, но смотрела она не на отца, а на розовый планшетик в руке. — Мам, тетя Аня, будьте безмятежны. Есть коннект, идут обновления, сейчас, сейчас все будет…

Опять стало слышно, как постукивает снежная крупа о рукав его куртки. Сергей вытянул шею, заглядывая в Алькин планшет, но тут окно на экране схлопнулось, открылось снова, его перечеркнула декоративная ярко-зеленая энцефалограмма…

— Лялечка, что с тобой? — сказал дядя Паша. — Ты меня пугаешь! Пойдем домой, а то простудишься… Господи, который час?..

Тетя Ляля молча прижалась к мужу, плечи ее вздрагивали. Серебристый камешек на браслете из жатой черной кожи светился голубоватым светом. Алькины губы поползли в стороны, на планшет упала капля.

— Паааа-па! — взвыла большая девочка и тоже кинулась вперед, Сергей перехватил у нее планшет, чтобы не упал под ноги. Павел Георгиевич испуганно озирался поверх голов своих женщин, но теперь это был другой испуг — разумный и виноватый.

— Алик, я и не видел, как ты приехала… Ага, Сергей, я вас узнал, здравствуйте. Анюта, хоть ты мне скажи наконец, что происходит?! Я отключился, да? Надолго?

— Угу, — мама успела вытереть глаза и даже улыбнулась.

— Вот чертовы железки, так и знал, что когда-нибудь… Я что-то натворил?

— Да нет, в общем, нет, напугал только. Пошли домой, там все расскажем. И чаю, чаю!

Мама и тетя Ляля взяли Павла Георгиевича под локти, он мягко освободился, перехватил их руки снизу, проворчав что-то насчет того, что у него слабая голова, а не ноги, и галантно повел сестричек к крыльцу; Ариадна бежала впереди. Сергей двинулся за ними. Пока шел, поглядывал в окно неизвестной программы. Не то чтобы он что-то понимал, но зеленые цвета и спокойный тон сообщений подсказывали, что все штатно. Он ткнул кончиком мизинца в меню, чтобы посмотреть время записи программы в память планшета.

Чего и следовало ожидать. У Эда, как он ни старался оградить от лишней информации девичью психику, не было шансов. В конце концов, Алька — родная племянница моей мамочки.

— Ложись и спи, — сказала мама. — Ты всю ночь не спал.

Сергей вздохнул:

— Мама, я не хочу спать.

— Ерунда, сейчас захочешь. Белье свежее, я тебе принесла подушечку с хмелем…

— С чем?

— С шишечками хмеля, — мама показала ему пестрое лоскутное сердце, — и другими сонными травами. Что так смотришь?! Хмель, знаешь, с ним пиво делают.

— Понял. А готовый продукт можно?

— Не валяй дурака, куда тебе сейчас готовый продукт. Ложись, только сначала разденься.

Мама сумела отыскать кнопку, которая опускает штору, и в мансарде теперь было сумеречно, как дома в детстве, когда болеешь на рождественских каникулах.

— Я не усну сейчас, правда. А если усну, будут мучить кошмары.

Мама бросила подушку на кровать, придвинула себе толстоногую табуретку и села.

— Что это вдруг?

— Мам, как там дядя Паша?