— Идемте, братцы, купаться! — предлагает Петька.

— Только пойдем по съезду мимо сарая! — поддерживает его Ванька Шкунов. — Дыру посмотрим.

— Какую дыру? — лениво интересуется Петька.

— Рази не слыхал? Вчерась солдат пустил голышом в полицейского, а тот присел, камень и…

— Да ты что врешь! Рази голышом? — встревает в разговор Яшка. — Солдат кинул большущим камнем и не попал, а полицейских было двое.

— Сам врешь! Он кидал с горы. Рази большущий камень докинешь?

— А я слышал, что не солдат, а мужик один кинул. Его солдаты ловили, а мужик в Лександровский сад убег.

— Нет, братцы! Кинул не солдат и не мужик, а кто-то совсем неизвестный. Прямо в ногу попал! Выше коленки. Полицейский хромает. А голыш с большущую картошку.

— Рази голышом стенку прошибешь?

— А пымали, который кинул?

— Некого и ловить-то было. Солдат человек двадцать шло, и они никого не заметили. Я с песков иду, слышу — бац! Оглядываюсь: один полицейский на земле валяется, другой его подымает. Из дому бабы выбежали. Ругаются. В сарае у них на полке банки стояли и побились. А полицейский говорит: «Я бы его, мерзавца, догнал — из левольверта застрелил. Да думал, товарищ умирает — испугался».

— Солдаты рыжего полицейского под руки повели, а потом на извозчике. Камень и голыш полицейские в часть с собой повезли.

— Так им и надо, селедкам проклятым! Жаль, большой не попал! — говорит со злобой Ванька Шкунов.

— Дыра здоровенная! С голову будет!

— А на кого полицейские думают?

— Говорят, на фабричных. В воскресенье их здорово в части дули.

— Ишь!..

— Фабричные молодцы! Они еще их ночью пымают. Не поглядят и на левольверты.

— Знамо, не поглядят.

За разговорами компания доходит до места происшествия. Петька видит в стене сарайчика большую дыру и весь переполняется хвастливой гордостью. Он с трудом сдерживается, чтобы тут же не рассказать ребятам всех подробностей. Останавливают его только мысли о порке в полицейской части.

— Видно, здоровый был камень. Ежели бы попал, проломил бы голову, — говорит Петька деловито.

— Знамо, проломил бы!

— Да тут не то что башка, чугун и тот лопнул бы!

Приятели сворачивают в переулок, идут на пески.

Они ругают на все лады полицию, восхищаются фабричными, не побоявшимися напасть на полицию днем.

Петька отмалчивается, хотя похвастаться ему ой как хочется!

Первого сентября Петька снова отправляется в школу. Теперь он второклассник и гордится этим, занятий ждет с нетерпением.

Ребята уже собрались во дворе, от нечего делать устроили драку — стенка на стенку.

Но вот прошли батюшка с дьячком. На дворе показался сторож, зазвонил в колокольчик, и ребята гурьбой понеслись по лестнице в классы. Там уже стол накрыт белой скатертью, на нее поставлена суповая миска с водой. Перед иконой зажжена лампада, около миски — маленькие подсвечники с горящими восковыми свечами. Дьячок уже раздул кадило, и комната полна пахучего сизого дыма. Батюшка причитает и поет, святит в суповой миске воду, погружая в нее крест. Потом он опускает в «святую воду» кисточку из лошадиного хвоста и кропит икону, стены, всех присутствующих.

«И чего брызгается? Балует, как маленький!» — недоволен Петька. Несколько капель попало ему на лицо, и это неприятно: «Он бы еще свинячим хвостом зачал брызгать!» При мысли о том, как стал бы брызгать батюшка свиным хвостом, завитым в колечко и с кисточкой на конце, к Петьке снова вернулось веселое настроение.

После молебна Алексей Алексеевич объявил, какие учебники надо купить, а также кто с каким классом будет заниматься, и тогда Петька разочарованно узнал, что попал к «шкилету».

Как и все другие мальчишки, на следующий день он пришел в школу задолго до звонка. Смирно стоял себе в сторонке и ожидал начала занятий, когда Обродков, преследуемый Колькой Киселевым, принялся вдруг бегать вокруг него, спасаясь от Колькиных ударов. Не поймав Обродкова, обозленный Колька ударил по лицу вместо него Петьку, — и, конечно, сейчас же получил сдачу, упал было, но Петька вторым ударом помог ему устоять на ногах.

Колька на два года старше Петьки, но плакса и ябеда, пустился в рев, поплелся жаловаться учителю.