Где-то вдалеке зафырчал мотор. Серебряков вынул один из пистолетов, загнал в ствол патрон, спустил предохранитель, положил пистолет в боковой карман. А вот и крытый грузовичок. На тормозах он спускался по крутой дороге сверху. Повернул направо и остановился. Из кабины вышли трое: Бальдо, Паскутти и скуластый тип в помятой шляпе. Серебряков не спешил выходить из-за кустов. Нет, за ними никто не ехал. Видимо, брать будут в другом месте, на маршруте, который наверняка предложит Паскутти, Серебряков вышел из укрытия. Бальдо, внешне спокойный и даже как будто бы заспанный, с широкой улыбкой пошел навстречу. За ним двинулись Паскутти и шофер, держа руки в карманах. «Вооружены, гады», — подумал Серебряков. Бальдо продолжал улыбаться самым обаятельнейшим образом.

— Владимиро, дорогой, доброе утро тебе! Вот и мои самые верные друзья — сор Фели и Антонио. Они согласились перебросить наших русских друзей в Монтеротондо.

Паскутти и его спутник сдержанно поклонились, не выпуская рук из карманов пальто. Серебряков улыбнулся такой добродушной улыбкой, на которую только был способен.

— Очень рад с вами познакомиться, друзья. Разрешите пожать ваши благородные руки.

Они не очень охотно вынули правые руки из карманов. Рука у Паскутти была мокрая и липкая, у шофера, наоборот, сухая и холодная, как у покойника. Паскутти деловито спросил:

— Где груз? У нас не очень много времени.

Серебряков развел руками:

— Здесь нет груза, друзья, придется ехать за ним в другое место — на окраину Портуенсе. Мы не сумели перебросить русских сюда, в городе было неспокойно.

Паскутти подчеркнуто равнодушно сказал:

— В другое место так в другое. Поедем. Вы, синьор Бальдо, садитесь в кузов, а вы, синьор Владимиро, пожалуйста, в кабину, будете показывать дорогу.

Паскутти сделал приглашающий жест, пропуская Серебрякова вперед. Положение осложнялось тем, что шофер пошел позади всех, за Бальдо. Случается так, что в самых критических ситуациях вдруг приходит на помощь случай. У Серебрякова на виду у всех на ботинке развязался шнурок, причем не только развязался, подпольщик еще и наступил на него другой ногой, споткнулся и чуть было не упал. «Черт возьми!» — Владимир остановился, нагнулся и стал его завязывать. Паскутти, потоптавшись, пошел вперед к машине. Это-то и было нужно Серебрякову. Выпрямившись с быстротою молнии и крикнув: «Бальдо, ложись!», он выхватил пистолет. Два выстрела грохнули один за другим. Ошибиться Владимиру было ни в коем случае нельзя. И он не ошибся… Оторопевший Бальдо медленно поднимался с земли. «В машину!»— Серебряков схватил Бальдо за руку и почти бегом бросился к кабине. Ключ торчал в зажигании. Взревев, грузовик скрылся в облаках пыли.

23 марта 1944 года… В банкетном зале фешенебельного отеля «Эксельсиор» собрались высшие офицеры германского командования и представители итальянской фашистской иерархии. Звенели хрустальные бокалы, наполненные шампанским, произносились тосты за фюреров, Гитлера и Муссолини, за победу германско-итальянского оружия. Тосты за победу не вызывали у присутствовавших никакого энтузиазма. Дела у Гитлера и у Муссолини шли все хуже и хуже. Все меньше оставалось оптимистов, верящих в то, что положение на Восточном фронте изменится к лучшему… Впрочем, причиной банкета была отнюдь не доблесть германско-итальянского оружия, а годовщина рождения фашизма… По этому поводу нацистский генерал Мельцер решил даже устроить некое подобие военного парада. По центру Рима должен был пройти отряд эсэсовцев. Его появления ждали собравшиеся.

Но этого парада ждали не только нацисты. На улице Разелла, в самой ее середине, стоял паренек в синей блузе. Судя по одежде и тележке для мусора, которая притулилась у кромки тротуара, парень был подметальщиком. В самом начале улицы, прислонившись к закрытому газетному киоску, лениво потягивал сигарету другой парень. Вдруг он выпрямился, снял свой черный берет, помахал им в воздухе и не спеша зашагал в сторону виллы Боргезе. Тот, что с тележкой, взял метлу и начал подметать тротуар. Послышались резкие звуки нацистской песни, и вскоре показалась головная колонна нацистов в полном боевом снаряжении. Паренек вытащил сигарету, закурил. Немцы приближались, гремя коваными сапогами. Юноша сунул сигарету в тележку и медленно пошел прочь. Вдруг из соседнего двора выскочили двое мальчишек за мячом, который катился к тележке. Паренек подбежал к мячу, сильным ударом отбил его в противоположный конец улицы. Мальчишки побежали вслед за мячом, крича: «В следующий раз мы тебе намылим шею, бандит несчастный!» Паренек улыбнулся, пробормотал: «Когда-нибудь вы поблагодарите меня, голоногие» — и исчез в подворотне.

Колонна фашистов поравнялась с тележкой. И тут громыхнул огромной силы взрыв… Задребезжали стекла в отеле «Эксельсиор»… Прибывший на место происшествия генерал Мельцер, полковник Эберхард фон Маккензен, начальник контрразведывательного отдела подполковник Капплер и другие чины нашли на мостовой тридцать два нацистских трупа и несколько десятков раненых. Мельцер неистовствовал. «Я взорву все дома на этой проклятой улице!» — орал он, брызгая слюной.

В Берлин была направлена срочная телеграмма о случившемся. Ответ не замедлил прийти. Генерал фон Бутлер из ставки Гитлера связался с Римом по телефону. «Фюрер возмущен, — сказал он. — Приказано передать, что подобные происшествия возможны только у вас». Далее фон Бутлер заявил, что Гитлер считает нормальным возмездием намерение генерала Мельцера взорвать дома на улице Разелла, но предлагает действовать самостоятельно в соответствии со складывающейся обстановкой.

Мельцер жаждал крови. Он приказал расстрелять десять римлян за каждого убитого немца. Фашисты начали хватать с улицы Разелла и прилегающих улиц первых попавшихся людей…

Улица Аппия Антика — самая древняя из консульских дорог, которая связывала Рим с провинцией. Древний закон запрещал когда-то хоронить усопших внутри города, поэтому обе стороны дороги превратились в свое время в большое кладбище. Примерно в километре от древних ворот Порта Сан-Себастьяно, откуда берет начало Аппия Антика, возвышается древняя церквушка.

Направо от маленькой церквушки начинается неширокая Виа Ардеатина — Ардеатинская дорога. Сюда, к катакомбам Сан-Каллисто, Сан-Себастьяно и Санта-Домитилла, в ночь с 24 на 25 марта 1944 года подъехало несколько легковых автомашин и крытых грузовиков с эсэсовцами.

Из машин вышли подполковник Капплер, майор Хенке, полицмейстер Карузо и другие офицеры. Эсэсовцы, спрыгнувшие с грузовиков, выстроились в шеренгу, Капплер поднял руку, требуя внимания.

— Господа, партизаны совершили преступление в Риме. Как вы знаете, погибло тридцать два солдата вермахта. Наш фюрер приказал жестоко покарать преступников. Сегодня здесь будут расстреляны триста двадцать человек. Выполнение этой почетной акции возлагается на вас. Будьте безжалостны! Помните, что перед вами не старики, женщины и дети, а враги великой Германии! Расстреливать приговоренных будете в затылок из своих личных пистолетов. Поэтому запаситесь достаточным количеством патронов. Хайль Гитлер!