Течение подхватывает снасть, начинает ее разворачивать по дуге в сторону берега. И почти тут же что-то ударяет по блесне — не сильно, но заметно, тяжело… Подсекаю. Это что-то сопротивляется и уходит в сторону, как водяной змей. И только тогда я догадываюсь, что забагрил тройником блесны горбушу-самца, стоявшего над своим гнездом.

Такая рыбная ловля меня не устраивает… Ищу место поглубже. Снова треугольник-коромысло с грузом и блесной далеко в реке. И почти тут же удар — чувствую, что это нормальная рыба, а не поддетая на крючок горбуша… Рыба все ближе и ближе. Идет тяжеловато, но без особого сопротивления… Вывожу к самому берегу, а потом долго любуюсь первым в моей жизни проходным гольцом.

Конечно, это он, проходной голец… Спина зеленовато-коричневая, от края челюсти по всему брюху и по всем нижним плавникам красный, яркий-яркий цвет. Ну, просто красавец-щеголь. И ростом ничуть не меньше наших кижучей.

Вспоминаю, что лицензии мои друзья выкупали только на кижуча. А как с гольцом — можно ли его ловить без особого на то разрешения?.. На свой страх и риск (по дороге в Петропавловск милиция останавливает машины и тщательно проверяет весь улов, сверяя его с выданными лицензиями) еще раз забрасываю свою снасть и вывожу к берегу еще одного гольца-красавца.

Что-то в этой ловле гольцов-щеголей есть от истинной рыбной ловли, которой я поклоняюсь. Чем-то встреча с этими рыбами отличается в лучшую сторону от добычи-промысла того же кижуча, которую я только что испытал на себе…

Еще раз пытаюсь соблазнить гольца своей снастью, но гольцы никак больше не откликаются… И это все: то есть он, то его нет, а где он сейчас, где найти его, как уговорить откликнуться — тоже как при игре в случай, завораживает, заставляет трепетно биться сердце…

Спасибо гольцы! Честное слово, спасибо!

Возвращаюсь обратно к своим друзьям-рыбакам. Свою норму они выловили — девяносто кижучей успели добыть и уже готовят камчатскую уху, в которую полагается почему-то обязательно добавить значительное количество водки.

Уха готова, рыба очень вкусна… Моих гольцов принимают «до общей кучи» — успокаивают, что эту рыбу никакие инспектора не считают. Так что все в полном порядке.

А река все несет и несет свои воды мимо нашего костра, мимо нашего временного рыбацкого становища…

Добычу доставляем к машине по частям. А там снова дорога, и теперь при свете дня я могу окидывать взглядом окружающие места.

Слева, вдалеке, горные склоны, откуда к реке на свою рыбную ловлю и спускаются камчатские медведя. Справа долина реки, которую, судя по всему, успел освоить для себя человек — то и дело возле дороги попадаются каналы мелиорации… Мои спутники жалуются, что эти каналы настоящие ловушки для рыбы… Рыба поднимается вверх по течению, встречает каналы и заходит в них. Но тут тупик — тут негде отметать икру и вывести потомство. Увы, рыба не умеет возвращаться назад и искать новые, более успешные пути — она остается в каналах и погибает.

Пост ГАИ, который обычно и проверяет рыболовную добычу, нам по пути домой так и не встретился, но мы не переживали ни о чем — все у нас было честно, по закону…

Домой в Москву я привез семена самых разных камчатских трав-гигантов, затем высеял их, как мне казалось, в самую подходящую для них землю, но никакой дремучей травы из этих семян у меня так и не выросло — для их буйства, так же как и многим тихоокеанским лососям для их безумного хода-нереста, видимо, была необходима именно Камчатка…

Поездку на Север этим летом я планировал на конец июля… Комаров и слепней к концу июля поменьше, к тому же тут начинается сезон черники и морошки — словом, лучшего времени для посещения нашей северной тайги подыскать трудно… Но не получилось у меня ничего в назначенный срок, планы мои передвинулись на вторую половину августа, а тут как раз к десятым числам последнего летнего месяца задождило, да еще так, что стали мои попутчики осторожно подумывать: а не отменить ли путешествие вовсе…

Возможно, именно так я и поступил бы, если бы кроме обычного свидания о тайгой, с озерами, с ягодными и грибными местами не вел меня в этот раз на Север еще и долг — долг человека перед своим жилищем, которое двенадцать лет подряд принимало меня с зимы до зимы и которое тоже двенадцать лет тому назад я оставил и теперь вот должен был сделать все возможное, чтобы это мое прежнее жилище поддержать, подправить…

За годы нашей разлуки вековой северный дом-крепость немного сдал… Навещать его, конечно, навещали мои сыновья и ихние друзья, но какой спрос с тех же постояльцев, которые прибывали сюда по большей части только на отдых… Прошлым летом я заглядывал в свой дом, стоящий на берегу красивого северного озера, но заглядывал очень коротенько — всего на одни сутки, порадовался, что стены дома, пол, потолок целы, что цела и исправна старая, тоже вековая, печь, сложенная когда-то из сырого кирпича, а вот крыша дома меня озадачила… А худая крыша, не залатанная во время хозяевами — это завтра-послезавтра конец самому дому.