— Бедолаге очень хочется помочь мне, — сказал Герри. — Но за что ни возьмется, ничего у нее не выходит. Вот эти сделал я сам, — показал он на стену. — Такие ходики с коровками всегда себя оправдывают. Покупателей надо обязательно предупредить, что теперь им придется вставать ни свет ни заря. — Герри с серьезным видом подтянул гирю. — Как думаешь, почему? — спросил он и сам же ответил: — Да потому, что коровок-то надо доить. Ха-ха-ха! Смотри, не забудь. Они все на это клюют, — ухмыльнулся он. — Особенно девицы.

Блекер засмеялся и взял сигару.

— Ну и как идет торговля? — поинтересовался он.

— Неважно. Район неудачный. Правда, рядом рынок. Мимо ходит много народу, особенно по субботам. Иногда появляются и дамочки из тех, что ставят свои лимузины с собакой на заднем сиденье где вздумается. Но я ведь дома не сижу. Вот с этими часами, которые ты здесь видишь, и кручусь. Директор, представитель фирмы, рабочий, художник — все в одном лице. Сам себе голова, как говорится, — с напускной важностью произнес Герри.

— Потому ты и вырядился в этот костюм? — спросил Блекер.

— Иначе я не могу появляться в магазинах, — объяснил Герри, одергивая пиджак. — Меня должны принимать за солидного клиента. И я веду дело так, что никому потом не обидно, если правда выплывает наружу. Обычно я в таких случаях говорю, что крайне высоко ценю их фирму и что как директор считаю необходимым лично установить с ними контакт. Если меня встречает женщина, я низко кланяюсь ей и целую ручку, а заметив, что она клюет, расхваливаю ходики с коровками. И все же эти мерзавцы выкобениваются. Возьмут одни на пробу, а через пару недель звонят и просят забрать их обратно. Покривились, видите ли. Может, дела пойдут лучше, если ты останешься, — сказал он с надеждой. — Создадим небольшой запас, тогда магазин можно открывать хотя бы на полдня. Придумаем что-нибудь новенькое. Круглые ходики, например, или одноцветные — красные, оранжевые — для сувенирных лавок.

— Я согласен, — горячо откликнулся Блекер и решительно провел фломастером горизонтальную линию на стекле.

— Сначала наклеивается циферблат, — сказал Герри. — Вокруг этой дырочки для стрелок. — Он взял стекло из рук Блекера и положил на пол. — Пусть полежит немного, пойдем перекусим.

По дороге Герри беспрерывно говорил о Бедолаге. Ее отовсюду гонят за бестолковость. В его собственном магазине она продала однажды старинный пистолет за семнадцать пятьдесят вместо ста семидесяти пяти гульденов. Ему оставалось только посмеяться. Вообще-то она добрая девушка. Но у нее странная семья: все стараются внушить ей, что она недотепа, ни к чему не способна. Особенно отец, цветочник с протезом вместо руки. Захочет ударить, так сперва отвинчивает протез и бьет култышкой.

Они сошли на мостовую, так как на тротуаре стояла двуспальная железная кровать, на которой, как на батуте, прыгали орущие мальчишки.

— Она немножко с приветом, вот я и присматриваю за ней, — отеческим тоном сообщил Герри и с самоуверенностью опытного психиатра начал распространяться о ее больной душе.

Вскоре они смешались с рыночной толпой на Алберт-Кёйп.

— Хочу селедки, — сказал Герри и потащил Блекера назад, к рыбному ларьку.

— Мне не бери, — предупредил Блекер.

— Возьми тогда маринованный огурец для аппетита, — посоветовал Герри.

— Не хочу, — отказался Блекер и, подойдя к Герри поближе, признался: — У меня запор.

— Но есть-то ты можешь, — удивился Герри.

— Я уже сыт по горло, — сказал Блекер, красноречиво проведя ребром ладони по шее.

— Селедка жирная, тебе только на пользу, — уговаривал Герри. — Все выскочит как пробка. — Держа селедку двумя пальцами за хвост, он поднес ее к самому носу Блекера. — Ты понюхай, как пахнет.

— Серьезно, не хочу, — отказывался Блекер. — Сейчас я смогу проглотить разве что-нибудь жидкое.

— Тарелочку детской кашки, — пошутил Герри. Он сдобрил селедку нарезанным луком и до половины засунул в рот.

— Немного супа, пожалуй, — сказал Блекер.

В закусочной Герри взял для него томатный суп. Блекер помешал мутную красноватую жижу со сладковатым запахом.

— Может, съешь парочку фрикаделек, — предложил он Герри, нащупав ложкой в супе не меньше десятка шариков.

Но тут Герри принялся громко высмеивать его, изображая, как фрикадельки толкаются в животе в поисках выхода. От возмущения Блекер залился краской, начал было объяснять, что предложил фрикадельки из вежливости и никакого отношения к работе его кишечника это не имеет. Но, заметив, что своими оправданиями только подливает масла в огонь, замолчал. Герри так хохотал, что на них с любопытством уставились и посетители закусочной, и официантка, расставлявшая на большом подносе чашки с кофе и чаем для рыночных торгашей.

Блекер убрал с пола мусор, сложил его возле стены и сел со стеклом и рисовальными принадлежностями за шаткий столик, стоявший около секретера в углу магазина.

Пришел Герри, в том же затрапезном виде, в каком Блекер застал его первый раз.

— Держи аванс, — сказал он, выложил на стол десятку и прихлопнул ладонью. — Я еду в Зандворт. Не хочешь прошвырнуться?

— Нет, — отказался Блекер. — Не люблю ходить нагишом и не выношу песка между пальцами.

Герри помолчал, глядя, как Блекер разрисовывает уголок циферблата.