В боях отличились войска генерал-лейтенанта т. Романенко, генерал-майора т. Чистякова, генерал-майора т. Толбухина, генерал-майора т. Труфанова, генерал-лейтенанта т. Батова.

Наступление наших войск продолжается.

Совинформбюро

1944

…На войне как бы снова проходит вся твоя жизнь, только коротко, сокращенно, за один месяц или даже за один какой-нибудь день. Здесь можно встретить сразу всех — и друга детства, и институтского товарища, и земляка-соседа, с которым жил на одной улице. Потому что судьбы все сдвинулись и перемешались. И все перепуталось — и прошлое и настоящее.

И подружиться здесь можно легко, с полуслова. Для этого не обязательно съесть вместе пуд соли. «Который час, товарищ лейтенант?» — «Половина второго». — «Вот черт, а мои отстают». Этих слов уже достаточно, чтобы вы узнали друг друга. Ведь важен не смысл слов, а то, как они сказаны. И солдат, подаривший вам каску (все-таки, как ни говори, а в ней спокойнее), и шофер, подбросивший вас до ближайшего КПП, — все это ваши друзья, пусть ненадолго, пусть только до первой путевой развилки, до первого указателя, где вам предстоит сойти, проститься и, наверное, никогда уже не встретиться с этими людьми…

(Из фронтовых записных книжек М. Матусовского)

1967

1945

1965

…Сидим ужинаем в штабе Чуйкова. Рейхстаг, который почему-то в последние дни боев стал для всех нас символическим центром Берлина, заняли другие войска — армия Кузнецова, но зато именно Чуйков принял капитуляцию берлинского гарнизона. Тот самый Чуйков, который в сентябре, октябре и ноябре сорок второго года оборонял Сталинград. А точнее сказать, не Сталинград, а три последних узких куска берега Волги под Сталинградом и несколько десятков домов, стоявших ближе всего к этому берегу. Видимо, сама история потрудилась над тем, чтобы капитуляция Берлина выглядела особенно символично. У Чуйкова традиция — ужинать вместе со всем своим штабом, если позволяет обстановка. Сейчас она позволяет. Сидим на окраине Берлина в мещанском особняке. Первые полчаса проходят весело, поднимают тосты за победу, за взятие Берлина, за Сталинград, а потом все как-то вдруг притихают и от ужасной усталости всех последних дней, и от странного ощущения, что завтра не воевать… Долго, каждый день, говорили: «Вот дойдем до Берлина, разгромим фашистского зверя в его логове, возьмем рейхстаг, захватим имперскую канцелярию…» Все именно так и вышло: и рейхстаг взят, и имперская канцелярия захвачена, и все мы сидим здесь, в фашистском логове, и ничего большего, чем взятый нами Берлин, взять уже нельзя, и ничья смерть уже не будет иметь такого значения, как смерть Гитлера… И это было странно и, несмотря на торжество, даже тревожно. Предстоит жить дальше, хотя самое главное было уже сделано…

(Из дневников К. Симонова)

1944

1945