– Предполагаю, принц Ашур поделился с вами своими любимыми митиканскими легендами, не так ли? Прежде чем отправился к нам?

Элан кивнул, стремясь внести свой вклад.

– Было две любимые легенды у него. Элементали в горных породах. И бессмертные ястребы, что путешествуют в другие миры. Скалы и ястребы.

– Правильно, Элан, - с самодовольной удовлетворённостью промолвил король Гай. – Вы говорите о Родичах и Хранителях – самых важных фигурах наших легенд о неограниченной магии моего королевства.

– Вы пытаетесь сказать, что эти легенды правдивы? – спокойно спросил Дастан.

– Не пытаюсь. Оглашаю факт.

– Если это так, - прошипел император, - то вы лишь убеждаете меня, что Ашур не в состоянии доставить из Митики могущество.

Король Гай продолжал, не смутившись.

– Пророчество связано с легендами, император. Оно предвестило смертную девушку, что владеет элементалями, колдунья, осветившая путь к потерянным кристаллам, - он промолчал, осматривая богатых крешийцев за столами. – Моя дочь Люция – эта волшебница.

Откровение Гая было встречено резкой тишиной, нарушившейся только резким смешком императора.

– Ваша дочь – волшебница из пророчества? Как удобно для вас!

– Она мне не кровная дочь. Я нашёл её, когда она была ребёнком, и взял у её родителей с помощью ведьм и магии крови. Я ждал шестнадцать лет, пока она получит силу, и это стоило того. Её магия позволила мне свергнуть оранийского короля и завоевать его земли за два дня. И её магия привела меня к Родичам.

– О, Митиканцы действительно верят в эти басни. Но слова – это просто слова, и только доказательства – это доказательства. Сомневаюсь, что кто-то в твоём или моём царстве видел реальные доказательства того, что принцесса – колдунья.

– На самом деле, я видела, - промолвила Амара. Каждый взгляд метнулся к ней, и она улыбнулась. – Мы с Люцией подружились, когда я была в Митике, и я видела её магию. Я обещала держать это в секрете, но, кажется, это ситуация, в которой я больше не имею на это права. Король говорит о дочери чистую правду.

В комнате трепет заполнил тишину, даже император застыл.

– Ты знала? – воскликнул он, ударив кулаком по столу. – Почему ты не сказала мне?!

Она позволила себе с удовлетворением отметить, что эта информация ошеломила его.

– Ты не спрашивал.

Король кивнул.

– Принцесса Амара, возможно, знает, что благодаря дочери, я обладаю четырьмя кристаллами.

Амара сделала глоток вина, чтобы удержать смех.

– Четыре? – сказала она, как только успокоилась. – Это невероятно!

И очень лживо, как подумала она. В конце концов, у неё есть Родич Воды, а не у обманчивого короля, и другие три сферы могут быть где угодно.

– Да, ваше Высочество, - король обратился к императору. – У меня есть четыре родича. И если я использую хотя бы одного, стану богом.

Император смотрел на него с убийственным выражением.

– Как скромно для вас приплыть на корабле, а не прилететь по воздуху!

– Это абсурд, отец, - вставил Дастан. – Детские сказки – пустая трата твоего драгоценного времени.

– Возможно. Но Амара утверждает, что король не лжёт. Моя дочь не может одобрить моё отношение к ней в империи, но она никогда не лгала мне.

Амара позволила себе внутреннюю усмешку. Для такого хитрого и могущественного человека, её отец на самом деле довольно глуп в отношении женщин.

А король Гай умён.

– Докажите.

– Хорошо, - король встал, сунул руку в карман и вытащил небольшую молочно-белую сферу. Внутри неё танцевала бледная, тонкая тень.

Амара ахнула.

– Родич Воздуха.

Король бросил на неё острый взгляд.

– Я права? Ашур давал мне читать книги с легендами, - Амара старалась внести в голос неопределённость. – Воздух – это шар из лунного камня. Да?

– Да.

Император быстро подошёл к Гаю и заглянул в шар.

– Как интересно.

– Я пришёл предупредить вас, - объявил Гай, отняв шар подальше от императора, - что если вы попытаетесь завоевать Митику, моя дочь воспользуется силой колдуньи, что опрокинет целые флотилии кораблей. Заморозит Серебряное море одной мыслью. Превратит солдат в груды праха и пыли. Ударом мизинца отнимет дыхание любого врага, что попытается пересечь её путь. Ни одна армия, насколько велика б она ни была, не сможет с нею сразиться.

Губы императора слились в одну линию, его взгляд стал жестоким.