–  Пока не нашли, - вздохнул маршал.
– На днях я спрашивал об этом главкома ВМФ адмирала Горшкова, и он это подтвердил.

Помолчали. Рокоссовский заговорил вновь:

–  Знаешь, Кирилл, когда я был на Северном флоте и вник в службу подводников, то понял: нелегка и опасна их служба! Раньше считал, что труднее всего в армии танкистам, теперь у меня другое мнение: подводникам служить во стократ труднее!

(Подводную лодку «С-80» нашли спустя восемь лет - в 1971 году. Она была поднята с глубины 235 метров. Подробное заключение о катастрофе сделала комиссия под председательством Героя Советского Союза, опытнейшего подводника вице-адмирала Г. И. Щедрина. Причина катастрофы - попадание забортной воды через шахту РДП - подачи воздуха к дизелям. «С-80» плавала в условиях сильного шторма и снежных зарядов, на лодке обледенел поплавковый клапан, находившийся на верхнем срезе выдвинутой шахты РДП. При уходе лодки на глубину он не закрылся и не перекрыл шахту от попадания забортной воды. Комиссия также установила, что командир лодки грубо нарушил инструкцию, которая запрещала плавание по РДП при сильном волнении моря и обледенении. Таким образом, версия командира соединения адмирала Г. М. Егорова подтвердилась.
– А. 3.).

–  Ну, я пойду к себе, Кирилл.
– Рокоссовский шагнул к двери.
– Если не поеду с инспекцией на флот, возьму отпуск и съезжу в Сочи погреть на горячем песке кости.

Взгляд Мерецкова упал на край стола, где лежал конверт. Теперь, пожалуй, можно и письмо прочесть. В окно стрельнули лучи солнца, и в кабинете стало совсем душно, хотя работал вентилятор. Маршал встал, выпил холодного боржоми и снова сел за стол. Надорвал конверт, вынул из него листок, расправил его и начал читать:

«Здравствуйте, Кирилл Афанасьевич! Пишет Вам та самая Татьяна, с которой Вы познакомились ещё в 1920 году, когда по просьбе моего отца, Игоря Денисовича Костюка, навестили меня в Москве на Арбате. Потом мы ещё не раз встречались с Вами. Одно время я думала, что Вы влюбились в меня, но позже поняла, что ошиблась. Вы остались верны своей невесте и жене Дуняше. Если Вы до сих пор живете с ней, Вам можно лишь позавидовать. В наше время браки молодых рассыпаются, как осыпается одуванчик даже при лёгком ветре. Впрочем, я, кажется, не о том заговорила, извините...

Прошло столько времени, но мы с Игорем Вас не забываем. Сейчас мой сын не тот робкий солдат, который в сорок первом попал на фронт, а смелый и отчаянный моряк! Он мечтал о службе на военном флоте и своего добился.

Что же побудило меня написать Вам? Да просто очень соскучилась и хочу Вас увидеть, поговорить с Вами о моём отце, который лечил Вас в госпитале. А не известно ли Вам что-либо о моём родном брате Аркадии? Последний раз я виделась с ним вскоре после знакомства с Вами, тогда он уехал в Новороссийск, с тех пор о нём ни слуху ни духу...

Приходите, я жду Вас, нам есть о чём поговорить. Адрес тот же - квартира на Арбате, где в последнее время жила моя тётя. Жму Вам руку. Ниточка, которая давно связала Вас с нашей семьёй, не должна порваться. Татьяна Кречет. 20.07. 64 г.

Р. S. Весной я лечила зубы ветерану, который приехал из Подмосковья к своей дочери и заболел. У него шрам на правой щеке: он воевал на Волховском фронте. Я спросила, знает ли он маршала Мерецкова. Оказалось, что не только знает Вас - вы оба родом из одной деревни! Ветеран сказал, что Вы командовали тогда 7-й армией, а он - стрелковым полком».

Мерецков прочёл письмо и задумался. От нахлынувших воспоминаний у него защемило в груди. Кто же этот ветеран со шрамом на щеке? Не полковник ли Чернов, который в сорок первом послал Татьяне Игоревне похоронку на её сына? Чернов умер в прошлом году от сердечного приступа. Выходит, Татьяна встречалась с ним до его смерти? Но если Чернов был в Москве, почему он не зашёл к нему, своему земляку? Что-то тут не так...

На другой день было воскресенье, и Мерецков поехал на Арбат. Ночью прошёл дождь, на асфальте в лужах отражалось солнце. Оно слепило глаза. Утро было тёплое, безветренное. А вот и заветный дом из красного кирпича. Кирилл Афанасьевич поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Ему открыла Татьяна. Он сразу узнал её.

–  Вы ли это?!
– воскликнула она.

–  Получил ваше письмо, Татьяна, и прибыл собственной персоной!
– Он поцеловал ей руку.
– А вы всё так же красивы, как в молодости. Седина вам к лицу, а меня она старит!

Она отчего-то залилась краской.

–  Проходите, пожалуйста...

Он снял чёрный плащ, и на погонах мундира засияли звёзды маршала.

–  Высшее воинское звание вам идёт!
– весело выдохнула Татьяна.

Он поправил её: не высшее, есть ещё звание - генералиссимус, оно было присвоено товарищу Сталину.

–  Перед вашим приходом мне звонил из аэропорта «Домодедово» сын. Он прилетел из Мурманска и погостит у меня несколько дней.

–  Я помню, как мы с полковником Черновым «похоронили» его, а потом он воскрес!
– улыбнулся Мерецков.
– Такая вот фронтовая история вышла, даже не верится.

Татьяна ушла на кухню, а он осмотрелся. Увидел на буфете фотографию её отца. Игорь Денисович был в белом халате и кому-то улыбался. Рядом с ним - фотография её сына. Игорь стоял на палубе корабля, солнце светило ему в лицо, и он слегка щурил глаза. Вошла Татьяна, поставила на стол кофе. Она перехватила взгляд Мерецкова.