Домик наш был ничем не приметенНа закрайке большого села.Вдоль забора – рыбацкие сети,А в сенях топоры и пила.В светлой горнице – стол и божницы,Ни к чему было бога гневить.Вот и ласточки, добрые птицы,Присоседились гнездышко вить.Над крылечком, над самою дверью,Спозаранку брались за труды,Не знавали о старом поверье,Но хранили наш дом от беды.О печалях он больше не слышал,А в июльскую пору, в тепло,Ласточата вострили над крышей –От полета к полету – крыло.Щебетали, что радостно будетВновь вернуться к пенатам своим.Понимали: в дому не убудетНи тепла, ни участия к ним.1965
Вечереет
Дом крестьянский с ладной русском печкой,С крепким квасом в темном погребке.Вот отец выходит на крылечкоС инструментом плотницким в руке.– Как делишки? – спросит. – Все в порядке?Видно, будет дождичек. Пора!..Спит пила, завернутая в тряпку,И сияют щеки топора.Вот и мать, – она вернулась с луга,В складках платья свежий запах трав.Отдохнув, косу относит в угол,Под косынку волосы прибрав.Вот во двор выходят друг за другом,Луч закатный плечи золотит.В тишине на целую округуУмывальник весело звенит.1966
* * *
Среди лесом, озер и пашен,Ручьев, застывших на бегу,Давно стоит деревня наша,Расставив избы на снегу.Быть может, ей все снится, спитсяСозревший колос под дождем,Ветряк, похожий на жар-птицу,Впустую машущий крылом.В те дни от кузницы прогорклойКатился выстук молотковИ сыпал кто-то поговоркой –Про мясо, масло, молоко...И мужики на бурных сходках...Те беды матушки-земли...Тогда ее склоняли в сводках,Иль оставляли в забытьи.Потом, опять утершись триждыУзорным пологом ракит.В рядок выстраивала избыПечными трубами – в зенит.И вновь пахала и косила,Хвалилась зеленью садов.Не позабудь ее, Россия,В нарядном блеске городов.1966
На посту
Сегодня на вахте не будет аврала,Сегодня парадный наводится лоск.Морской атташе иностранной державыК Главкому идет на прием через пост.Идет по Главштабу он чинной походкой,Но в светских манерах – военная стать.А к нашим границам подводные лодкиЕго государство подводит опять.Есть в мире законы... Я толк понимаю!Я вышколен, с точным уставом знаком.Стою на посту, пропуска проверяю,Почтительно щелкнув сухим каблуком.А в море друзья, прикипев к аппаратам,Секунда – и выплеснут ярость свою...Я только на миг становлюсь дипломатом,Проход открываю и честь отдаю.1966
* * *
Может быть, стоит сейчас у пирсаТот корабль – и дом мой, земля?Старшина второй статьи ДенисовИсключен из списков корабля.Как там нынче? Так же драят, красятЭто все с лихвой досталось мне!Только я теперь уже в запасе.Бросил якорь в отчей стороне.Скоро год, как мой племянник ВовкаВ бескозырке ходит. Скоро год...И она мальчишкам КиселевкиСкоро год – покоя не дает.Скоро год, как мне спокойно спится,Снятся сны, что снились в той дали,Только грусть мою уносят птицы,Провожая в море корабли.1966
* * *
Над Сосьвой уток бодрый свист,Уходит северное лето.А мне на пристани связистВновь сообщит, что писем нету,Что далеко – с Большой земли,Еще везут их теплоходы.И самолеты не пришли,И всё зависит от погоды.Омоют дождики тайгу,Засветит солнце так знакомо.И все друзья на берегуПолучат весточки из дому.И солнце будет за кормуКатиться в посвисте утином.И вновь молчанью твоемуНайдется веская причина.1966
Прощание с теплоходом
В последний вечер у причалаГремели цепи якорей.И я сходил на берег алый –В огни портовых фонарей.Хрипел неистово транзистор,Старпом кричал:– Не забывай!А дом таким казался близким,Что хоть подарки доставай.Подали трап:– Счастливо ехать!..Впотьмах ударило весло.За синий борт скатилось эхоИ вплавь до берега пошло.Дрожал канат на ветре стылом.Рюкзак болтался за плечом.И можно было, можно былоСовсем не думать ни о чем.1967
Северная Сосьва
В такие минуты…
Фото твое у меня на столе,И жду я от этого фото помощи,Чтоб мысль моя потекла в тишине,Как бочка, на которой рассохлись обручи.Чтоб я авторучку не клял свою, –Такую капризную, чтоб она лопнула! –Ведь прежде, чем вывести слово «люблю»,Трясу ее долго, как трясут утопленника.Потом вспоминаю, что вечер уже,А мать о домашней работе спросит.Ворота плотнее закрою на жердь, –Осень!Посмотришь на небо, любовь моя, –Месяц, как вор, нахальная челка.Пальнуть бы в самый раз из ружья, –Соседи услышат, пойдут кривотолки.Курю сигареты. Дело – табак!С головой разбухшею, точно книга.Уж ночь, а хоть лопни, не слышно собак.Какого фига?!В такие минуты я, как лимон,Который выжат на чьи-то кудри.Был бы в городе, крутил телефон –До одури...Вон там, под салфеткой, Иисус Христос.Вот тоже, чудак, местечко же выбрал!Мучаюсь. Перья ломаю. Злость!Уж не начать ли писать верлибром?Я думаю, милая, как мы живем:Разлука, свидания редкие – жалость...Так лет через тридцать придет с костылемСтарость.И изомнет, как железо сминают тиски,Такую упругую тебя, точно грушицу,И груди твои будут, как мешки,Которые висят на веревке и сушатся...Светает. В окошко вползает рассвет рябой.Пора и в постель, или куда податься?В том месте, где пишется «навеки твой»,Упала – с пятак! – чернильная клякса...с. Окунево.
